Сочинения в трех томах. Том 3 - [286]

И старый арканзасский траппер покачал головой, снова тронул своего мула и, продолжая ехать берегом потока, все время смотрел в ту сторону, где виднелся караван эмигрантов, причем в его взгляде виден был не только гнев, но и глубокая истинная скорбь. Для всякого другого, кроме него, это белое пятно было бы знамением цивилизации, сигналом прибытия его братьев или, во всяком случае, бледнолицых, людей одинаковых с ним понятий; но он видел в этом только мрачную тучу, заволакивавшую будущее, и с грустью переживал скорбь страстного охотника вообще и мустангера в особенности.

— Странная вещь! — заговорил он снова, внимательно в то же время рассматривая людей, суетившихся вокруг фургонов. — Удивительно, право! У этих людей всего только два фургона, да и самих их не больше девяти человек, считая в том числе и негров. Это, по всей вероятности, переселяется сюда какой-нибудь мелкий плантатор со всем своим имуществом… Бедняга! Если он рассчитывает поселиться здесь, имея только то, что есть при нем в эту минуту, я могу только пожалеть его, потому что Тигровый Хвост со своими кровожадными воинами проглотит его в одну минуту, а то время уже недалеко, когда краснокожие снова выйдут на тропу войны!

— Может быть, следом за этими идут еще и другие фургоны, которые почему-нибудь отстали и догонят их через несколько часов? — проговорил Торнлей, в котором слова его товарища пробудили опасение за участь, ожидавшую эмигрантов.

— Если это верно, тем лучше для них! Но те фургоны должны быть еще очень далеко, потому что с этого места вся прерия отлично видна по крайней мере на пятнадцать миль кругом, и фургонов что-то нигде не заметно. Куда же они девались и почему так далеко отстали от авангарда?

— Да, это странно, в самом деле.

— Нет, тут перед нами весь караван, я в этом уверен! На горизонте нигде не видно ни одной повозки, ни одного всадника. И если вы ничего не имеете против, по моему мнению, следует сейчас же ехать к ним и разузнать, что они за люди, куда едут… и, может быть, помочь им советом.

Не ожидая ответа своего товарища, старый мустангер наградил мула сильным ударом хлыста и крупной рысью поехал к тем, с которыми он решил познакомиться и которым хотел помочь советом. Торнлей последовал примеру Карроля и, пришпорив своего мула, заставил его тоже идти рысью.

Глава IV ВЫБОР МЕСТА ДЛЯ ПОСЕЛЕНИЯ

Караван эмигрантов или колонистов, появление которых так неприятно удивило мустангеров, был в пути уже давно, медленно продвигаясь по прерии, где не существует никаких проезжих дорог и где приходится ехать целиной… Вдруг послышалась команда:

— Стой!

Приказание это было отдано громким, привыкшим повелевать голосом, принадлежащим человеку очень высокого роста, лет пятидесяти от роду, носившему на себе следы военной выправки и сидевшему на рослом, под стать ему, коне. Приказание это относилось не к батальону солдат, а к самому обыкновенному негру, исполнявшему обязанности кучера и погонщика в одно и то же время при переднем фургоне, запряженном четверкой сильных мулов. Самого же командира звали полковник Вильям Магоффин, и если бы кто-нибудь вздумал назвать его просто мистером Магоффином без прибавления титула «полковник», он сейчас же остановил бы его словами:

— Стойте, милейший мой, вы не совсем так, как следует, называете меня.

Ветеран, служивший в армии под начальством Джексона, слишком дорожил усвоенными им привычками старого солдата и не мог отступиться от них ни при каких обстоятельствах; поэтому же не мог он никак отвыкнуть от привычки говорить громким повелительным голосом, что составляет такой порок, которым одинаково страдают старые вояки во всем свете.

Как только раздалась команда «стой», темнолицые погонщики подняли крик, и мулы в ту же минуту остановились. Вслед за первым фургоном сейчас же остановился второй, а за ним остановилась и карета, запряженная парою поджарых, горячих лошадей. Одновременно с каретой остановили своих лошадей и двое всадников, ехавших у дверей по обе стороны экипажа, мимо которого шестеро пеших слуг прогнали вперед с дюжину овец и коров.

Словом, это был довольно обычный для техасских прерий караван эмигрантов, разыскивающих удобное место для поселения, но в то же время это было в высшей степени необычное (если только не единственное) явление для той местности, где остановился караван, предводительствуемый полковником Магоффином. Белые верхи фургонов в первый раз приходилось видеть на зеленом фоне леса, носившего название техасского Кросс-Тимберса, притом доказательством того, что эмигранты прибыли сюда из южных штатов, служили не только кучера и погонщики-негры, но и смуглые лица людей, гнавших за караваном рогатый скот и овец.

Если бы кто-нибудь приподнял белую занавеску верха у переднего фургона, то увидел бы, что в нем сидят женщины с лицами самых разнообразных оттенков, начиная от бледно-желтого и кончая совсем черным; вместе с ними ютились тут же и дети, без которых не приходится видеть почти никогда эмигрантских караванов. В следовавшем за вторым фургоном экипаже сидели две красивые «бледнолицые» девушки, по манерам которых видно было, что они получили хорошее воспитание. Из двух всадников, ехавших возле этого экипажа, один был такого же высокого роста и такого же могучего сложения, как и полковник, но и по лицу его и по манерам видно было, что он принадлежит к более низкому классу. Другой всадник был совсем еще юноша самое большее двадцати лет; черты его лица имели в себе фамильное сходство с начальником каравана, в чем, впрочем, не было ничего необыкновенного, так как юноша приходился племянником полковнику.