Сочинения в трех томах. Том 1 - [14]

— Но ведь вы не дойдете до цели, — теперь верховный объединил в своем сознании иноземного богача и одураченного им простака-йога, проникшись брезгливой неприязнью к обоим. — Вас ожидает плохой конец, низвержение во тьму гнусных перерождений.

— Я дойду, — бесстрастно возразил Норбу.

— Никто не знает дорог в низине.

— Я ощущаю притяжение, как иголка — магнит.

— Там, где сможет уцелеть такой, как вы, — Нгагван не сомневался в словах пришлого ламы и понимал, что тот сумеет преодолеть любые препятствия, — да, где пройдете вы, чужеземец погибнет. Не страшно вам вести на верную смерть других? — попробовал он зайти с другого конца.

— Я никого не веду за собой, — бестрепетно ответил Норбу. — У нас одна дорога, но разные цели. Каждый вправе следовать собственным путем, и никто ни за кого не в ответе.

Возразить было нечего. Норбу Римпоче ни на шаг не отступил от духа и буквы буддийской этики.

— А если чужестранцы одержимы злой волей? — решился высказать предположение старик. — Если они принесут гибель многим живым существам?

— Я не почувствовал этого, — твердо ответил йог.

— Но это чужие люди.

— Он знает наш язык.

— Душа не нуждается в языке.

— Он знает наш закон.

— Знать — это значит жить. Мало просто помнить четыре высокие истины. Ведь даже птицы запоминают слова… Как живут эти люди?

— По-своему… Но он уважает наши обычаи и всем сердцем тоскует о нашем прошлом.

— Завидую вашей способности читать сердца… Хранит ли он в себе три сокровища? — Столкнувшись с твердой уверенностью йога, верховный немного успокоился. Первоначальная неприязнь постепенно уступала место любопытству. Спросив о трех сокровищах — Будде, законе и монашеской общине, старик уже готов был смириться с мыслью, что чужеземец следует путем спасения. Если так, то понятно, почему сам бутанский король согласился взять его под свое высокое покровительство. Такой человек мог, не осквернив святынь, спуститься в долину. На свой страх и риск. Взяв на себя полную ответственность за последствия подобного деяния, которые могут проявиться и через тысячи лет…

— Он ведет себя как монах? — на всякий случай спросил верховный, интересуясь более формальным обетом, нежели образом жизни. Ему ли было не знать, что правила иных красношапочных сект допускали множество послаблений, вплоть до супружества.

— Как мирянин, — отрицательно мотнул головой Норбу. — И по обычаю своего народа… Но поступает как почитатель, знающий закон.

— Почему?

— Он слышит зов, хоть и не понимает его.

— Не понимает, но следует, — старик уже не спрашивал, а утверждал, зарядившись чужой убежденностью. Но если Норбу хранил полное равнодушие, то верховный лама не таил, что в нем светлеет и согревается сочувствие.

— Путь его долог и достоин почитания, — подтвердил йог. — Как и ваше высокопреподобие, он ищет заслуг в учености. Ему ведом тайный язык кала-чакры[15], мандалы, и знаки на наших камнях он читает как великий пандит. Поэтому в «Тигровом логове» его приняли как брата и допустили к участию в диспутах.

— Хоть в том и нет большой беды, но я вижу здесь отступление от устава.

— В чем, высокопреподобный? Человек волен оставить обитель и вновь, если захочет, возвратиться под ее сень, — в подтверждение своих слов Норбу жестом призвал в свидетели землю и небо. — Он три года прожил в монастыре Спиттуг, где получил посвящение и тайное имя, чтобы назвать себя, когда придет пора оставить ветхий дом.

— Вам уже известны сроки? — тихо спросил Нган-ван, ощутив на лице неназойливое излучение взгляда, подобное прикосновению паутинки.

— Скоро, — безмятежно ответил садху. — Белые люди растают легко и счастливо, как облачка в лучах солнца.

VII

Профессор Томазо Валенти действительно провел несколько лет в Ладакхе и получил высшую степень лха-рамба по буддийской метафизике в старейшем монастыре Спиттуг. После Александры Давид Нейль он стал вторым европейским буддологом, удостоенным столь высокой чести.

К экспедиции в долину «Семи счастливых драгоценностей» он готовился долго и тщательно, можно сказать — всю жизнь. Если бы не внезапная, как показалось друзьям и знакомым, женитьба на молоденькой аспирантке, поездка могла бы состояться и раньше, но что предначертано, того не миновать: Валенти все же добрался до легендарного дзонга «Всепоглощающий свет». И то, что это случилось именно теперь, в год Воды и Собаки по местному календарю, а не прошлым или даже позапрошлогодним летом, особого значения не имело. Нить жизни, несмотря на причудливые извивы, никогда не раздваивается. Ее можно вытянуть в линию между концом и началом. Или замкнуть при желании в кольцо, где все точки равноценны.

Никогда еще Валенти не переживал столь упоительного душевного подъема. Несмотря на привычные болячки, которыми, как корабль ракушками, обрастает человек к пятидесяти годам, он упивался нежданной легкостью и свободой. Тело с его грешащей экстрасистолией сердечной мышцей и стареющей кровью ощущалось обновленным, почти невесомым. Валенти словно парил над землей, озаренный восходом, и все удавалось, все чудесным образом раскрывалось теперь перед ним. Это было как воздаяние за долгое безвременье, за отравленные тоской и сомнением ночи, за бесцветные дни, отягченные большими и малыми хворями.