Сочинения в двух томах. Том 1. Звезды Эгера - [71]

Конь вельможного турка убежал, и горбоносый ага растерялся, не зная, что ему делать. Наконец он, прихрамывая, поплелся к своим солдатам.

Сипахи разметало взрывом, и они, как мешки, валялись в пыли. Из ушей, изо рта и носа у них текла кровь.

Увидев, что ни один солдат не шелохнется, ага сел у канавы и тупо уставился в одну точку, прислушиваясь к раздававшемуся кругом колокольному звону. Никаких колоколов тут не было и в помине - просто у него звенело в ушах.

Таким глухим тетерей и застал его дервиш, когда вернулся полчаса спустя на взмыленном, одичавшем коне.

Он привязал дрожащего коня к придорожному буку и поспешно подошел к аге.

- Что с тобой, господин?

Ага замотал головой.

- Ничего.

- Ты, может быть, ушибся? Что у тебя болит?

- Зад.

- Благословен аллах, спасший тебя от опасности!

- Благословен аллах! - машинально повторял ага.

Дервиш обошел по очереди всех коней, валявшихся на дороге и возле дороги. Некоторых попытался поставить на ноги, но куда там! Даже тех, что были еще живы, вконец покалечило, и они годились только в пищу воронью.

Он вернулся к аге.

- Господин, ты можешь встать? Дай я помогу тебе.

Ага, охая, потирал ноги, колени.

- Я отомщу! Жестоко отомщу! Да, но откуда же мне взять коней и солдат? - спросил он, тупо уставившись на дервиша.

- Должно быть, эти проклятые поскакали в Стамбул. Там мы их найдем, - рассудил дервиш.

Ага поднялся с трудом. Застонал. Ощупал свой зад.

- Иди сюда. Помоги мне сесть в седло и веди коня на постоялый двор. Поступай ко мне в слуги - ты лихой наездник.

Дервиш, опешив, взглянул на него.

- В слуги? - Но потом, покорно склонив голову, сказал: - Как прикажешь.

- А как тебя зовут?

- Юмурджак.

6

Пятеро всадников-венгров умчались далеко вперед по константинопольской дороге.

Кони остервенели от взрыва и летели как вихрь. В бешеной скачке один опережал другого, и прохожие сторонились уже издали, не понимая, что происходит: спасаются всадники от погони или просто скачут наперегонки.

Но как очутилась здесь Эва Цецеи?

Когда она накануне своей свадьбы встретилась с Гергеем, в ней окрепло прежнее чувство неразрывной близости с ним. Она всегда глубоко любила его, но со всех сторон на нее оказывали давление, и она не могла больше сопротивляться. У Гергея ни дома, ни земли, он гол как сокол, живет у своего опекуна. Они не могли даже переписываться, и Эва уже начала было покоряться своей судьбе.

Но появление Гергея сокрушило все доводы родителей и королевы.

- Глас сердца - глас божий! - сказала Эва Гергею. - Если ты найдешь хоть какую-нибудь лачужку, где нам можно было бы укрыться от дождя, мне во сто раз лучше будет там с тобой, чем в золоченых палатах с немилым.

Они бежали через покрытые снегом дялуйские горы, и лучи утреннего солнца озарили их уже возле Араньоша[44].

Лес оделся бледной зеленью весенней листвы. Повсюду цвели фиалки, а в долине желтели гусиные лапки, одуванчики и лютики. Воздух был пропитан целительным запахом сосен.

- Только теперь я понял, почему эту речку называют Араньош, - сказал Гергей. - Смотри, Эва, берега точно золотом усыпаны… Да что с тобой, ангел мой? Что ты задумалась? О чем печалишься?

Эва грустно улыбнулась.

- Да все тревожно мне. Девушка, а поступила не по закону!

Гергей взглянул на нее.

- Полно тебе…

- Нынче ты радуешься, что я послушалась веления сердца, но вот пройдут годы, мы состаримся, и ты припомнишь, что увел меня не из церкви, а просто из комнаты, где мы ужинали…

Мекчеи скакал впереди с румынским крестьянином, который вел их по горной дороге. Гергей с Эвой ехали на конях рядышком.

- Ты очень молод, - продолжала Эва, - и ни один священник на свете не согласится обвенчать нас.

Гергей, став серьезным, покачал головой.

- Эва, разве ты не считала меня всегда своим братом? Разве не то же самое чувствуешь ты и сейчас? Печалишься, что не было священника? Неужто ты не веришь мне? Так знай: пока мы не обвенчаемся, я буду беречь тебя пуще твоего белокрылого ангела-хранителя. Хочешь, я даже за руку тебя не возьму, не коснусь поцелуем твоего личика, пока священник нас не благословит?

Эва улыбнулась.

- Возьми меня за руку - она твоя. Поцелуй мое лицо - оно твое. - И она протянула ему руку, приблизила к его губам свое лицо.

- Как ты напугала меня! - с облегчением вздохнул Гергей. - Это в тебе катехизис заговорил. Я тоже папист, но мой наставник учил меня познавать бога не по катехизису, а по звездам небесным.

- Кто? Отец Габор?

- Да. Сам он был лютеранином, но никогда никого не желал обращать в лютеранство. Он говорил мне: истинный бог не тот, о котором говорят письмена и картины, истинный бог - не дряхлый раввин с бородой из пеньки, не истеричный старый еврей, грозящий людям из туч. О подлинной сущности бога мы не смеем даже помыслить. Мы можем постичь только его милосердие и любовь. Истинный бог с нами, Эва. Он ни на кого не гневается. Мудрость не знает гнева. Если ты обратишь глаза к небу и скажешь: «Отец мой небесный, я избрала себе Гергея спутником жизни!» - и если я скажу богу то же самое о тебе, тогда, Эва, родимая, мы супруги.

Эва, счастливая, смотрела на Гергея, слушала, как он говорит, тихо покачивая головой. «Видно, на сиротском хлебе душа созревает рано, и юноша быстро становится взрослым», - думала она.