Сочинения в двух томах. Том 1 - [96]

— Earth даже он и думает так, то, наверное, не скажет вам этого. Ведь он прелестный, благовоспитанный господин, и я был бы крайне удивлен, услыхав, что он обладает способностью размышлять и думать. Но это, конечно, его личная выгода и никто не думает ее оспаривать, а наша личная выгода в настоящий момент — это быть принятыми на какой-нибудь пароход, хотя и здесь никакая беда до поры до времени нам не грозит. Смотрите, как море спокойно и как небо ясно. Они как будто улыбаются нам и говорят: «Мы готовы помочь вам».

— Да, — сказала Джесси, — но знаете ли, мистер Вест…

— Ах, пожалуйста, только не «мистер Вест»!

— Ну, так Мюрри! Я привыкну со временем называть вас Мюрри. Знаете ли, что мы с вами наговорили бездну разных глупостей, и я даже скажу почему: вы все время старались заставить меня забыть о нашем положении. Но подумайте только!..

— Ах, Бога ради, не думайте об этом! — прервал он. — Об этом надо совершенно забыть… Постарайтесь заснуть, несколько часов сна возвратят вам прежнюю бодрость и силы!

— Заснуть! О, Боже, да разве я в состоянии заснуть? — вырвалось у нее из груди каким-то воплем, в котором сказалось все то, что она старалась скрывать. Этот вопль, словно ножом, полоснул Мюрри по сердцу, но он сделал вид, что не слышал его.

— Мы будем нести вахту, как моряки на море, сперва выспитесь вы, а когда проснетесь, то будет моя очередь вздремнуть. Пусть моя грудь заменит вам подушку, не стесняйтесь, отбросьте все эти условности и постарайтесь скорее заснуть. Вот так!.. Вы озябли, погодите, я сейчас укрою вас!

— Но вы сами озябли, ваши руки холодны как лед!

— Обо мне не заботьтесь, я совершенно не вхожу в расчет… У меня пищеварение страуса и кожа полярного медведя, мне ничего не сделается, если я немного подрожу. Прошу повиноваться. Я капитан этого судна!

Джесси с минуту оставалась в нерешимости, затем послушно положила свою головку к нему на грудь и закрыла глаза.

Он теснее притянул веревки, привязывавшие их к плоту, скинул с себя клеенчатый плащ и накрыл им ее, набросив сверху еще и большой брезент, который находился на плоту, когда он спускал его на воду. Другой защиты от холода и непогоды у них не было.

Успокоившись наконец тем, что сделал все возможное, он прижал к своей груди девушку, дрожавшую, как осиновый лист, и сказал:

— Теперь моя очередь дежурить, и чем скорее вы уснете, тем скорее настанет и моя очередь отдыхать. Ведь вы будете послушны, Джесси, дитя мое?

— Да, Мюрри, буду! — отозвалась она, и ей почему-то было особенно приятно ответить ему так, а не иначе. Ей казалось странно, жутко и вместе с тем приятно лежать в его объятиях, на груди у человека совершенно чужого. Мало-помалу она впала в полу-дремотное состояние, особенно отрадное, в котором совершенно утрачивалось сознание и времени, и места и хотелось только отдыха и покоя! Наконец, она уснула. Ей приснилось, что она одна носилась по морю, а он куда-то скрылся; она звала его со слезами и мольбой, но никто не отзывался. Нигде кругом не было видно судна, только мрачная, неумолимая фигура богини судьбы неслышно пролетела мимо…

Но все это был сон. Мюрри сидел неподвижно, точно каменное изваяние, и только красноватый огонек его трубочки одиноко вспыхивал во мраке. Ни один человек, следя за ним, не мог бы сказать, какие чувства и побуждения владели его душой — любовь или ненависть, отчаяние или надежда, страдание или спокойное довольство. На его неподвижном лице не отражалось ничего. Время от времени он окидывал горизонт тем особым испытующим и проницательным взглядом, какой усваивают себе люди, которые много охотились и за которыми много охотились другие, преследуя их. Затем взгляд его падал на детское личико, покоившееся у него на груди, и, бессознательно прижимая стройную, хрупкую фигурку девушки еще ближе к сердцу, он снова впадал в свое прежнее состояние непоколебимого спокойствия и бесстрастия фаталиста. Так застал его рассвет, бледный рассвет тусклого пасмурного утра, развернувший перед ним беспредельный простор океана, расстилавшегося до края горизонта и к югу, и к северу, и к востоку, и к западу. Плот беспомощно несло по волнам в тысяче милях от земли.

IX ГОЛУБОЕ ОБЛАКО

Капитан Кинг лежал вытянувшись на красном бархатном диване своей каюты. Было обычное время капитанского чая и более или менее оживленной беседы со старшим помощником, расчетов, вычислений и различных соображений.

Пробили две склянки. Сейчас должен был явиться Фентон, старший помощник капитана, «единственный толковый и способный офицер на судне», как говаривал Кинг. С обеденного часа и до этого времени никто не смел приблизиться к капитанской каюте. Люди говорили, что он предавался созерцательному блаженству, для чего требовалось только пропустить третью рюмочку доброй настойки, четвертая же рюмка уже влекла за собой в большинстве случаев приступ дикого бешенства. С руганью и бранью выбегал он наверх с большим арапником в руке, беспощадно хлеща им направо и налево, мечась по палубе, как помешанный, рассекая в кровь щеки и плечи людей, которые с воем и плачем, словно бабы, разбегались от него во все стороны. Маленький тщедушный человечек, он обладал приемами и силой завзятого силача и буяна; его злые глаза, изуродованная левая рука, грубая ругань и громовой голос дали ему такую власть, какой мог бы позавидовать самый рослый великан-силач. Все и вся перед ним дрожало и трепетало. Никто не смел даже заикнуться о жалобе или суде.