Сочинения в двух томах. Т.2 - [263]

Б. […] Такие курьезные вопросы богословия впервые начали подниматься в университетах, как и политические вопросы относительно прав гражданского и церковного правительства, и университеты снабдили воспитанников аргументами в пользу свободы, почерпнутыми из трудов Аристотеля, Платона, Цицерона, Сенеки и из греческой и римской истории, необходимыми для оспаривания власти их суверенов. Поэтому я отчаиваюсь ожидать сколько-нибудь длительного мира у нас, пока университеты не направят свои старания на его установление, т.е. на преподавание абсолютного повиновения королевским законам и правительственным эдиктам, скрепленным Большой печатью Англии. Ибо я не сомневаюсь, что это солидное основание, подкрепленное авторитетом столь многих ученых, сделает для внутреннего мира больше, чем любая победа над мятежниками. Но я боюсь, что невозможно принудить университеты к такому согласию с действиями государства, которое необходимо для дела.

А. Мы видим, что до сих пор университеты время от времени поддерживали власть папы наперекор всем божественным, гражданским и естественным законам, против права наших королей. Почему же тогда они, имея на своей стороне все законы и справедливость, не могли таким же образом поддержать права того, кто одновременно и суверен королевства, и глава церкви?

Б. Почему тогда они не во всем были за королевскую власть, после того как король Генрих VIII был провозглашен в парламенте главой церкви, подобно тому как прежде они были за власть папы?

А. Потому что духовенство вне университетов, как епископы, так и низшие духовные лица, думает, что принижение роли папы поставит их (в Англии) на его место. И большинство из них не сомневалось, что их духовная власть зависит не от власти короля, а от самого Христа, последовательно передаваясь путем рукоположения от епископа к епископу, несмотря на то что они знали, что это передача проходила через руки пап и епископов, чью власть они отвергли. Хотя они были довольны тем, что божественное право, на которое претендовал в Англии папа, впредь будет у него отобрано, они но считали подобающим, чтобы оно было отобрано и у англиканской церкви, представителями которой они считали себя теперь. Казалось, они не считали разумным, чтобы женщина, ребенок или мужчина, которые не в состоянии толковать еврейскую, греческую или латинскую Библию и не знают, возможно, склонений и спряжений греческих или латинских существительных и глаголов, влияли на столь ученых теологов в вопросах религии, т.е. богословия. Ибо религия в течение долгого времени считалась, да и сейчас многими считается, тем же, что и богословие, к великой выгоде духовенства.

Б. И особенно у пресвитериан. Ибо я почти не знаю людей, которых они считают добрыми христианами, помимо тех, кто может повторять их проповеди, спорить в их пользу об истолковании Писания и бороться за них, когда потребуется, до последней капли крови и последней копейки. Вера в Христа ничего не значит для них, если только вы не верите так, как они вам приказывают. Милосердие для них ничто, если только это не милосердие и щедрость по отношению к ним и не участие вместе с ними в их клике. Я не могу сказать, как можем мы обрести мир, если такова будет наша религия. Haeret lateri letalis arundo[194]. Мятежное учение пресвитериан так крепко засело в головы и память народа (не могу сказать – в их сердца, ибо они ничего в нем не понимают, за исключением того, что могут бунтовать на законном основании), что я боюсь, что государство никогда не излечится.

А. Если бы два великих достоинства, которыми обладали Генрих VII и Генрих VIII порознь, объединились в одном короле, то они бы легко излечили государство. Достоинством Генриха VII было умение, не вызывая недовольства народа, наполнять свою казну, достоинством Генриха VIII – своевременная суровость, но второе достоинство нельзя применять без первого.

Б. То, что вы говорите, кажется мне советом королю оставить их в покое, пока он не соберет необходимых денег, чтобы набрать и содержать достаточную армию, а затем напасть и уничтожить их.

А. Упаси боже, чтобы столь ужасное, нехристианское и бесчеловечное намерение закралось когда-либо в сердце короля. Пусть он имеет достаточно денег для того, чтобы собрать армию, подавить любое восстание и отнять у своих врагов всякую надежду на успех, чтобы они не осмеливались мешать ему реформировать университеты. Но никто не должен быть предан смерти, если он действительно не совершил таких преступлений, которые закон признает заслуживающими смертной казни. Центр восстания, как показывает данное восстание и как вы читали об остальных, – это университеты, которые тем не менее следует не уничтожать, а привести в порядок, т.е. чтобы политики, которых там учат, были (как и подобает истинным политикам) способны учить людей обязанности повиновения всем законам, которые будут введены властью короля, до тех пор пока они не будут отменены той же властью. Они должны быть способны заставить людей понять, что гражданские законы суть законы божественные и что те, кто их вырабатывает, предназначены к этому Богу. Они должны быть способны научить людей тому, что народ и церковь – одно и то же и имеют только одного главу – короля; что никто не имеет права властвовать от его имени, не получив этого права от короля; что король обязан своей короной только Богу, и ни одному из людей, будь то церковник или кто еще, и что религия, которую они проповедуют, представляет собой мирное ожидание нового пришествия нашего благословенного Спасителя, а до того – решимость повиноваться королевским законам (которые являются также и божественными законами), не вредить людям, быть ко всем милосердным, заботиться о бедных и больных и жить трезво и без скандалов, жить, не смешивая нашу религию с вопросами естественной философии, такими, как свобода воли, бестелесная субстанция, вечность, вездесущность, ипостаси, которых народ не понимает и о которых никогда не заботится. Когда университеты будут так упорядочены, то из них постепенно станут выходить проповедники с хорошими принципами, а те, что ныне обладают дурными принципами, будут постепенно исчезать.