Сочинения - [132]
Вы отвергаете право наследования, что весьма понятно, так как вы не признаете юридического значения ни брака, ни семьи, ни детей, ни родичей, так как собственность, труд, богатство подчинены третьей силе, стоящей выше человека, гражданина, работника, собственника. Я, старающийся все более и более ослабить действие государства, я нахожу вполне логичным и справедливым переход состояния родителей к детям; лучше, по-моему, подчиниться ошибкам природы, чем произволу администрации. Вы же, придерживаясь правила каждому по способностям, повсюду вводите вмешательство власти.
Вы признаете эквивалентность мужчины и женщины в семье и на основании этого провозглашаете их равенство в обществе, требуете для женщины равенства прав и обязанностей. Это очевидное заблуждение; но это логично, последовательно и к тому же необходимо. Отрицая семью, развенчивая мужчину, низводя женщину на степень конкубинки, уравнивая брак с любовью, не придавая никакого значения семейной жизни, вы поневоле должны были требовать для женщины общественных должностей, так как иначе она имела бы значение нуля. Таким образом, вы принуждены были приписывать женщине качества, совершенно несвойственные ее полу: одарить ее большими мускулами и крепчайшими нервами; вы превратили ее в мужчину, вы изуродовали, исказили, одним словом, освободили ее; повторяю — это логично: нужно быть бессмысленным до конца!
Допуская возможность этого, мы приходим положительно к беспорядку; нет более семьи, нет более справедливости, нет более добродетели, нет более любви. Справедливость перестает быть священной.
Почему, спрашиваете вы, мужчина и женщина не могут быть равнозначительными вне действия семьи; ведь допускаете же вы их относительное равенство в супружестве, если только справедлива ваша теория эквивалентности силы и красоты. На что я отвечаю, что сила и красота — вещи несоизмеримые; что результаты одной могут быть оцениваемы и продаваемы, другой же — нет. Точно то же можно сказать и о приложении принципа эстетики, исключающего из области торговли истину, красоту и справедливость и объявляющего их непродажными, в противоположность предметам промышленности, подпадающим обмену. Вы, с вашей тройственностью, убеждены в противном; вы говорите: между силой и красотой существует известного рода соизмеримость, т. е. одна может оплачиваться другою. Сила — деньги; красота — тело; третье между ними составляет дом терпимости. Вы не выйдете из этого круга до тех пор, пока не откажетесь от вашей теории любви для любви, пока вы будете стремиться к идеалу ради самого идеала, пока вы будете признавать только истины и права относительные, пока высшим синтезом будет для вас власть.
Нет, говорите вы, я выйду из него, я сделаю женщину столь же производительною, как и мужчину. Тогда между ними может происходить обмен продукта на продукт, любви на любовь.
Лишь бы женщина действительно работала; а если она, как в Америке, откажется от работы?
Вы говорите о равенстве. Нужно рассеять эту двусмысленность.
Вы не желаете его; вы аристократка. Вам нужны приюты, детские дома (creches) ради занятия ваших учительниц, президентов и др.
Правда, оба пола, по вашему мнению, сами по себе равны и эквивалентны; но из этого еще не следует равенства всех мужчин и женщин между собою; напротив. Сенсимонская иерархия покоится на несоответствии.
Этим можно вводить в заблуждения только дураков. Господин такой-то называет себя «egalitare»[122] потому, что он стремится к равенству между всеми людьми; мы гораздо скорее можем назвать себя таким именем, так как мы стремимся к равенству мужчин и женщин.
Мое мнение совершенно иное.
Все индивиды, люди одной породы, равны перед законом, и цель воспитания состоит в том, чтобы при помощи науки, промышленности, искусства и труда сделать их эквивалентными.
Мужчина и женщина равны как лица в семье; но, ввиду различия их способностей, мужчина превосходит женщину в труде и общественной жизни; достоинства женщины заключаются в браке и в исполнении налагаемых им обязанностей.
Вы говорите, что сила, ум и способности как в женщине, так и в мужчине разнообразны до бесконечности. Кто знает, может быть, видоизменяя условия, можно будет достигнуть положительного равенства мужчины и женщины? Может быть, женщина сделается такою же сильною, проворною, как мужчина? Может быть, мужчина приобретет красоту, грацию и нежность женщины? Так рассуждает упрямое бессилие. Оно всегда цепляется за «может быть». Это, может быть, происходит от спутанности ваших понятий. Вы как будто говорите: все относительно, все изменчиво, все пляшет в голове моей. Кто знает, может быть, то же самое происходит и в природе? Mожет быть, дуб способен превратиться в тростник, голубь в щегленка и обратно. Может быть, Земля, прокружившись сто тысяч лет вокруг Солнца, упадет на него.
Рассуждайте после этого с людьми, пускающими в ход различные «может быть». Устанавливайте законы ввиду конца мира сего!..
Отрицание законов и типов природы есть признак умственного расстройства. Мы находим его у госпожи Женни д’Е.
Что такое прогресс? Возражаете вы (с. 81). Самка гориллы или гиббона не слабее самца, который нисколько не уродливее ее. Адам и Ева также мало различались друг от друга. И вы цитируете по этому поводу стихи Вольтера.
Книга, предлагаемая вниманию читателя, содержит важнейшие работы французского философа, основоположника теории анархизма Пьера Жозефа Прудона (1809–1865): «Что такое собственность? Или Исследование о принципе права и власти» и «Бедность как экономический принцип». В них наиболее полно воплощена идея Прудона об идеальном обществе, основанном на «синтезе общности и собственности», которое он именует обществом свободы. Ее составляющие – равенство (условий) и власть закона (но не власть чьей–либо воли). В книгу вошло также посмертно опубликованное сочинение Прудона «Порнократия, или Женщины в настоящее время» – социологический этюд о роли женщины в современном обществе, ее значении в истории развития человечества.
В настоящей книге ее автор, выдающийся французский социальный мыслитель, публицист, теоретик анархизма Пьер Жозеф Прудон (1809–1865), последовательно противопоставляет парламентско–государственной политике и бюрократическим решениям интересы трудового народа, которые никто, кроме самих трудящихся, не может защищать и представлять. По изложенному автором замыслу, государство и капитализм должны коллапсировать и быть, по возможности мирно, заменены обществом кооперации и федерализма, основанного на делегировании снизу вверх и императивных мандатах, а на смену ценностям доминирования и наживы должны прийти солидарность, взаимопомощь, свобода, равенство и справедливость.Данная работа, в оригинале носившая название «О политической способности рабочих классов», представляет собой последнее, наиболее зрелое, итоговое и, возможно, наиболее интересное произведение в огромном литературном творчестве Прудона.
Пьер Жозеф Прудон (Proudhon, Pierre Joseph) (1809–1865), французский социалист, теоретик анархизма. Ученый и публицист, издатель газет и депутат Национального собрания, участник революции 1848 г., проведший свои последние годы в эмиграции, Прудон написал множество книг и статей, посвященных различным областям политической и общественной жизни. Оказываясь в своих взглядах антагонистом государственной машины, Прудон попадал под судебные преследования со стороны властей, а также подвергался резкой критике церковью и другими общественными институтами.
Разборъ проэкта закона имѣющаго цѣлью установить безсрочную монополію въ пользу авторовъ, изобрѣтателей и художниковъ. Сочиненіе П.Ж. Прудона. fb2: Представляемъ публикѣ русскій переводъ книги Прудона, заключающей въ себѣ изслѣдованіе объ авторскомъ правѣ, или о такъ называемой литературной собственности.
Макс Нордау"Вырождение. Современные французы."Имя Макса Нордау (1849—1923) было популярно на Западе и в России в конце прошлого столетия. В главном своем сочинении «Вырождение» он, врач но образованию, ученик Ч. Ломброзо, предпринял оригинальную попытку интерпретации «заката Европы». Нордау возложил ответственность за эпоху декаданса на кумиров своего времени — Ф. Ницше, Л. Толстого, П. Верлена, О. Уайльда, прерафаэлитов и других, давая их творчеству парадоксальную характеристику. И, хотя его концепция подверглась жесткой критике, в каких-то моментах его видение цивилизации оказалось довольно точным.В книгу включены также очерки «Современные французы», где читатель познакомится с галереей литературных портретов, в частности Бальзака, Мишле, Мопассана и других писателей.Эти произведения издаются на русском языке впервые после почти столетнего перерыва.
В книге представлено исследование формирования идеи понятия у Гегеля, его способа мышления, а также идеи "несчастного сознания". Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является.
В Тибетской книге мертвых описана типичная посмертная участь неподготовленного человека, каких среди нас – большинство. Ее цель – помочь нам, объяснить, каким именно образом наши поступки и психические состояния влияют на наше посмертье. Но ценность Тибетской книги мертвых заключается не только в подготовке к смерти. Нет никакой необходимости умирать, чтобы воспользоваться ее советами. Они настолько психологичны и применимы в нашей теперешней жизни, что ими можно и нужно руководствоваться прямо сейчас, не дожидаясь последнего часа.
На основе анализа уникальных средневековых источников известный российский востоковед Александр Игнатенко прослеживает влияние категории Зеркало на становление исламской спекулятивной мысли – философии, теологии, теоретического мистицизма, этики. Эта категория, начавшая формироваться в Коране и хадисах (исламском Предании) и находившаяся в постоянной динамике, стала системообразующей для ислама – определявшей не только то или иное решение конкретных философских и теологических проблем, но и общее направление и конечные результаты эволюции спекулятивной мысли в культуре, в которой действовало табу на изображение живых одухотворенных существ.
Книга посвящена жизни и творчеству М. В. Ломоносова (1711—1765), выдающегося русского ученого, естествоиспытателя, основоположника физической химии, философа, историка, поэта. Основное внимание автор уделяет философским взглядам ученого, его материалистической «корпускулярной философии».Для широкого круга читателей.
В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.