Сочинения - [6]

Итак, поелику видел ты, что воздух пользуется промыслительностию Божиею и по оной в продолжение стольких тысяч лет остается достаточным, не издерживается дышащими живыми существами и не растекается вне объемлющих его собою тел, поведем теперь тебя на землю — сию общую кормительницу, матерь и могилу, — на землю, из которой твое тело скудельное и уста, по видению Даниилову, на Творца глаголюща великая (Дан.7:8). Посему, прежде всего прочего, рассмотри ее положение и разнообразную наружность. Не везде на ней пологость и крутизна, но делится она на горы, холмы и долины. Иной видит среди великих долин сгроможденные в высоту холмы и между горами места наклонные и ровные, подобные каким–то морским заливам. И самые горы Творец расставил сообразно с потребностями человека, отделив одну от другой глубокими пропастями, открыл проход зимним водам, и людям устроил удобные пути в местах, по–видимому, не проходимых. И как горы доставляют вещества строительному искусству, так долины воздают за сие жителям гор обилием хлеба. Разнообразие положения не питает только людей, но и услаждает их взоры. Ибо однообразное, обыкновенно, скоро приводит в пресыщение. Скажи же мне, кто украсил так все это? Кто во все это вложил такую силу, что во столько годовых круговращений сокровище не истощилось? Кто все существующее сохраняет незыблемым?

Кто ускоряет течение рек? Кто побуждает источники к порождению вод? Смотри, как здесь бьют они ключом на вершинах гор и лиют токи свои сверху вниз, а там, не при подошве гор являются, но доставляют людям воду из глубоких кладезей. А чтобы не подумал ты, будто бы водное естество само собою стремится вверх, Творец научает тебя самою действительностию, что вода, покорная Божию слову и удобно занимающая верхи гор, когда понуждает ее твое искусство, не восходит и на поверхность долин; напротив того, роешь и углубляешь ты кладези, и пользуешься водою, почерпнутою в глубине, потому что ты такой же, как и стихии, Божий раб, а не творец их. Но Творцу удобно подъять водное естество не только на верх горы, но и в воздушное пространство. Ему удобно воду горькую усладить, разрешенную связать, связанную разрешить, непрерывно лиющуюся разделить, текущую остановить, обычно стремящуюся вниз заставить течь вверх и холодную согреть без огня. И делает Он это для тебя, неблагодарного, чтобы ты мог пользоваться сими нерукотворенными теплыми водами и врачевать ими телесные недуги. И это опять уразнообразил Он для тебя приспособительно к противоположным потребностям, потому что одни воды ослабляют напряженные жилы, а другие стягивают и укрепляют расслабленные, одни противодействуют мокротности, другие — черножелчию, иные же иссушают гнойные струпы. Столько пользы предлагает тебе в теплых водах Пекущийся о тебе. А тебя ничто не убеждает удержаться от хулы; напротив того, остаешься ты неблагодарным, злословишь, страждешь одним недугом с манихеем, который, вкушая пищу и питие, злословит, укоряет доставляющих ему это — и жнецов, и хлебопекарей, проклинает разрезывающих хлеб пополам, не соглашается резать сам, но ест разрезанное. Так и ты, наслаждаясь столькими тысячами благ, которые Зиждитель каждый день предлагает тебе в твари, не благодаришь Предлагающего, злословишь, хулишь, утверждая, что не промышляет Он о существах, Им сотворенных.

Смотри же, в какой несправедливости обвиняешь Его, возводя такую клевету. Для чего и сотворил Он, если не хочет иметь попечения о сотворенном? Да и почему не имеет попечения? Потому ли, что, хотя может, но не хочет? Или потому, что, хотя и хочет, но не может? Но что может, свидетельствует о сем все сотворенное. Ибо как произвел бы это величие, эту красоту и стройность видимого, не имея силы, соразмерной изволению? Как привел бы в общение и взаимный союз вещи, не сходящиеся: воду и огонь, день и ночь — и из всего соделал одно стройное и согласное целое, если бы не мог промышлять? Ибо привести в бытие из ничего гораздо важнее, нежели промышлять о существующем. Итак, что может Он, свидетель тому — тварь; а что хочет, о том она же опять свидетельствует. Ибо не другим кем принуждаемый приступил к созиданию и не потому, что имел нужду в твари, произвел ее. Но как благий, поелику благость Его превосходит всякую меру, восхотел даровать бытие и несуществующим. Оказавший же столько благости к несуществующему вознерадит ли о сотворенном? Ибо невозможно сказать, чтобы позавидовал Он сотворенному, потому что естество Его свободно и от зависти, и от всякой страсти.

Но чтобы еще в большей мере обнаружить безсилие сего нечестия, предложим им несколько вопросов. Скажите, почему позавидовал бы Он твари, от Него получившей бытие? По причине ли величия твари? Но Сам Он не создан, безпределен, не имеет начала и никогда не будет иметь конца, все Собою объемлет и ничем не описуем. В руке Его концы земли и Он измерил горстию воду и небо пядию и всю землю горстию (Ис.40:12). Или позавидовал по причине красоты твари? Но Им Самим произведена красота сия. И ни один, даже из самых завистливых людей, построив благолепный и величественный дом, никогда не завидовал ему, но гордится, величается им и сам восхищается, и показывает не видавшим. А сколько красота твари ниже мысленного света Самого Сотворшего, измерит ли это какое–либо слово! Посему видите, до чего простерлось нечестие? Когда самые порочные люди не только не завидуют построенным ими домам, но и крайне ими превозносятся; остается ли еще какая высшая степень нечестия для утверждающего, что источник благости, не возмущаемый никакою страстию, предается зависти? Итак, если и может управлять кормилом твари, и хочет, чтобы тварь наслаждалась всеми благами, то очевидно, что и печется о ней, и бодрствует, и, прияв бразды, правит всяким сотворенным естеством, и ничего не оставляет в небрежении.