Сочинения - [48]

Слово. О Божественной и святой любви

Каковы подвижники добродетели, сколько заслужили венцов и как они блистательны, сие ясно видно из написанных нами о них повествований [ [2]]. Ибо если в сих повествованиях и не все исчислены подвиги их, то и немногого достаточно, чтобы показать отличительную черту целой их жизни, потому что и оселок, не тратя всего подносимого к нему золота, но несколько будучи потерт об оное, показывает его добротность или малодобротность.

Так же и стрелка по немногим пущенным им стрелам с точностию узнает иной, хорошо ли будет он попадать в цель или станет стрелять мимо по неопытности в искусстве.

Так же можно распознавать (не буду говорить о каждом порознь) и других искусников: скороходов, представителей трагедий, кормчих, кораблестроителей, врачей, земледельцев и вообще всякого другого, каким кто занимается искусством. Достаточно малого испытания, чтобы показать знающих искусство и обличить невежество носящих на себе только имя знающего. Поэтому, как сказал я, если описано и немногое из того, в чем преуспел каждый, и сего достаточно к изучению всего образа жизни.

В настоящем же слове надлежит нам исследовать, разыскать и в точности дознать, по каким побуждениям подвижники предпочитали этот образ жизни и какими водясь помыслами, достигали самого верха любомудрия.

Что не на телесную надеясь крепость, возлюбили то, что выше естества человеческого, превзошли положенные ему законы, преодолели преграды, поставляемые подвижникам благочестия, учитель в этом — ясный опыт, потому что никто из не приобретших сего любомудрия никогда не оказывал их терпения.

Если и пастухи мокнут под дождем, то не всегда. Живут они и в пещерах, но входят и в домы, и ноги прикрывают обувью, другие части тела одевают теплыми одеждами, раза два–три, а иногда и четыре, в день вкушают пищу. Мясо же и вино лучше всякого очага согревают тело; такая пища, когда будет переварена, как бы процеженная сквозь узкое горло сосуда, вошедши в печень и претворившись там в кровь, кровеносною трубчатою жилою поступает в сердце, оттуда же, нагревшись как бы водопроводами какими, рассеянными кровеносными жилами проходит во все части тела; и куда ни достигает, не орошает только, но и разгорячает подобно огню и лучше пышных одежд согревает тело. Ибо не рубаха, не нижняя и верхняя одежда, как предполагают иные, сообщают телу теплоту, иначе одежды сии согревали бы и дерево, и камень, когда на них наложены, но никто никогда не видал, чтобы дерево или камень согрелись под одеждами.

Поэтому телу не они сообщают теплоту; напротив того, они сохраняют теплоту тела и как ограждают от приражения холодного воздуха, так, принимая в себя исходящие из тела испарения, сами нагреваются ими и, нагретые, покрывают собою тело. Свидетель сему — опыт; нередко, ложась на холодное ложе, прикосновением тела делаем теплою постель, которая незадолго была холодна. Посему пища больше всякой одежды согревает тело, и вкушающие ее в сытость имеют достаточную защиту от приражений стужи, потому что вооружают ею тело и приводят его в состояние выносить холодное время года.

Но те, которые не каждый день принимают пищу и питие, а когда вкушают, не ждут насыщения, но обуздывают сильный позыв на пищу, да и едят не то, что может согревать тело, а или питаются злаками, подобно безсловесным, или употребляют одни моченые овощи, могут ли в такой пище почерпнуть для себя какую–либо теплоту? Прибудет ли от этого сколько–нибудь капель или какая–нибудь капля крови?

Поэтому состояние других нимало не походит на состояние подвижников. И одежда у тех и других не одна и та же, потому что у подвижников одежда самая грубая и всего менее способная согревать. И питание не одинаковое, но прямо противоположное. Пастухам и другим, занимающимся чем–либо подобным, всякое время есть время принятия пищи, потому что определяется оно пожеланием, и если рано утром нападет голод, немедленно принимаются за пищу и едят, что случится, ибо у них нет устава это есть, а этого никак не есть, напротив того, чего ни пожелают, все вкушают небоязненно. А здесь все определено: и дни, и времена, и род, и мера пищи; а насыщения пищею не положено.

Посему никто из недовольных своею участью да не покушается, выставляя нам на вид земледельцев, пастухов и гребцов, умалять подвиги величайших сих подвижников. Ибо земледелец, утрудившись днем, покоится ночью дома, и жена оказывает ему всякие услуги. И пастух точно так же пользуется всем тем, о чем сказали мы прежде. И служащий на корабле подвергает тело солнечным лучам, но облегчение телу находит в водах: купается, сколько хочет, и прохладою вод пользуется, как целебным врачевством от зноя лучей. А подвижники ни от кого не пользуются никакою услугой, потому что живут не с женами, которые придумывают всяческое утешение мужьям; и когда приражается к ним знойный луч солнца, не ищут освежения в воде; и в зимнее время не обороняют себя пищею от стужи; и ночного отдыха не обращают как бы в некое врачевство от дневных трудов. У них ночные подвиги и тяжелее, и многочисленнее дневных, потому что вступают в борьбу со сном и не уступают ему над собою сладкой победы, но одолевают приятное его преобладание и совершают всенощное песнопение Владыке. Посему никто из ненаучившихся любомудрию подвижников не оказывал их терпения.