Сочинения. 1912–1935: В 2 томах. Том 2 - [10]

Стихотворение, написанное Шпугой

Я тебя понять не могу

Ты напоминаешь мне моря волну

Как морская на солнце играет волна

То пенится

То шумит

То бурлит

То поднимается вверх

То опускается вниз

То ласкает корабль одинокий

То снова бросает его от себя

А вид её горд и прекрасен

И кажется так недоступна она

Нет, нет. Никогда не пойму я тебя

Записал член Алкинста Юрий Марр

<1928>

Устав Клуба веселящихся покойников (незарытых мертвецов)

§ 1. Членом клуба может быть всякое лицо, действительно умершее или могущее к тому представить доказательство.

§ 2. Клуб помещается в комнате почётного весёлого мертвеца Г.М. Шпуги за № 36 по 3-му этажу Красного кладбища и имеет на своей стене надпись:

Lasciate ogni speranza, voi ch'entrate[2]

§ 3. Основным лозунгом, объединяющим членов клуба, является формула “memento mori”.

§ 4. Если поступивший в клуб свежий покойник недостаточно подготовлен и проявляет неосведомлённость о своём состоянии, то он должен поближе познакомиться с медициной, дабы не сомневаться в непоправимости своей смерти.

§ 5. Члены клуба должны убеждать и лиц, в клубе не состоящих, в том, что они скоро умрут.

§ 6. Члены клуба, рассказывая историю своей жизни, не должны говорить «я могу то-то», «я думаю то-то» и обязаны изъясняться в прошедшем времени, придерживаясь установленных образцов (см. приложение № 1).

§ 7. Члены клуба должны иметь коллективный портрет, под коим пишут:

С любовию просим Вас

Посмотрите Вы на нас

Мы были, как Вы

А Вы будете, как мы

§ 8. Члены клуба могут носить в петлице значок установленного образца, сделанный из прессованных В К (= бактерий Коха).

§ 9. Члены клуба переименовывают свои ложа (постели, кровати) в гробы.

§ 10. Вместо «спокойной ночи» члены клуба говорят «приятной смерти».

§ 11. Вместо «как поживаете» нужно говорить «как разлагаетесь».

§ 12. Вместо пожелания доброго здоровия говорят «удачного посева», разумея заразу и смерть, которые член клуба распространяет вокруг себя.

<1928>

Описание курорта Абастумана

К<урорт> Абастуман находится в Грузии. К концу пятилетки он должен занять первое место среди курортов ССРГ, СССР и всего мира. В курорте находятся Курупр, который следит за благосостоянием курорта, милиция, которая следит за порядком, кооператив, ведающий снабжением, и санатории Соцстрах. Кроме того, там проживают больные.

Курупр повышает квартирную плату, отравляет собак и проводит воду. К сожалению, проведённая вода не течёт, а естественные источники прекратили давать воду, и, таким образом, Абастуман, особенно в верхней его части, лишён питьевой воды.

Милиция взыскивает в срок деньги, которые проживающие в Абастумане пенсионеры и инвалиды не в состоянии уплатить.

Кооператив снабжает больных продуктами. Сперва он выдавал сахар по 350 грамм на больного, потом по 300, в дальнейшем же сахар, керосин, макароны и масло будут выдаваться исключительно держателям коопкнижек.

Больные. Предположено, что к концу пятилетки в Абастумане не останется ни одного больного.

<1928?>

<Василий Михайлович Петухов>

Жил в Москве молодой человек Василий Михайлович Петухов. Служил бухгалтером в каком-то тресте. Пришёл раз на службу. Сидит, работает. Вдруг кашлянул. Раз кашлянул, другой. Во рту солоно. Посмотрел на платок – кровь. И так до конца занятий, то кровь, то сгусточки. Пришёл домой, говорит: «Вот так и так. Что-то кровь идёт». А с ним тётя жила его, Марья Петровна. Она его сейчас уложила. Дала выпить горячего, поставила банки, горчичник на грудь прилепила. А ему всё не лучше. Ночью пошла кровь, уже как бы рвотой. Позвали врача – говорит, это от лёгких. Посоветовал перевестись на страхкассу.

Па другой день пришли друзья, расспрашивают, и посоветовали ему ехать не в санаторий, а куда-нибудь на частное житьё. «Поезжай, – говорят, – хоть в Абастуман. Знаменитый курорт. Прямо мировой. Там уже всё приспособлено. А насчёт средств – продай ты свой рояль, на кой чёрт он тебе, всё равно не играешь. А пока что ссудим тебе, а ты сейчас и поезжай». Взял Василий Михайлович билет до Тифлиса – оттуда он думал на автомобиле прямо в Абастуман – и поехал. Приехал в Тифлис, сдал вещи на хранение. А вещичек у него кот наплакал, только рубашек несколько, фуфайку захватил и ещё кое-какую мелочь, даже ни подушки, ни одеяла не взял. «Куда же на курорт с подушками – там всё достать можно». Сдал он, значит, вещи на хранение и прежде всего разыскал Курупр. «Можно снять у Вас комнату на месяц?» «Пожалуйста». Сейчас же принесли планы, сдали ему комнату, взыскали за месяц всего сорок рублей за помещение с кроватью и обстановкой. «А за освещение, – говорят, – вы потом расплатитесь». В.М. обрадовался, как тут всё легко и просто, и двинулся на автостанцию. Нашёл, говорят: «Мы в Абастуман доставить Вас не можем, в Абастуман автомобили от Боржома ходят. А до Боржома по железной дороге». Вернулся на вокзал, взял билет до Боржома. В кассе спрашивают: «Вам до Боржома?» Он говорит: «В Боржом». И вскоре сел <нрзб.>, поехал. Пароду набилось, как в трамвае. <Нрзб.> ехали. Стемнело. Приехали на большую станцию, потушили огонь в вагоне, и, кто не спал, все вышли. Слышит, вагон отцепляют. В.М. вышел, спрашивает: «Это Боржом?» «Нет, – говорят, – это Хашури, вагон здесь останется». Схватил В.М. свою хурду-мурду, бросился переходить в другой вагон, еле успел. Закашлялся и всё боится, как бы кровь опять не пошла. Стали подъезжать к Боржому, кондуктор отбирает билеты, спрашивает: «Вы куда?» «Я, – говорит, – в Абастуман». «А, – говорит, – это на следующей». В вагоне всего три-четыре человека осталось. Опять подходит кондуктор, взял билет и стал на него кричать: «Ты, – говорит, – на шермака хочешь кататься. Хохол проклятый! В Боржом-парк едешь, а до Боржома платишь. Давай 8 рублей». Взял с него восемь рублей и отпустил. Пришёл носильщик. В.М. так затошнило, что он говорит: «Вот, товарищ, мой чемоданчик». Тот взял, вынес, поставил на землю и спрашивает: «Вы куда?» «В Абастуман». «Тогда дальше другой возьмёт». В.М. смотрит, видит объявление: «За 1 кусок не свыше 2<-х> пудов 20 коп<еек>» и другое: «Если носильщик берёт больше, заявляйте пред<седателю> артели». «Эх, – думает, – чёрт с ним, дам рубль». Дал. Тот говорит: «Э? Это что? Смеёшься». Дал ещё. Тот взял два рубля и сказал: «Если денег нет, не надо носильщика звать», и ушёл. Остался В.М. один. Холодно. Мороз. Подходит человек: «Я вам, – говорит, – отнесу». «В гостиницу», – говорит В.М. Пошли в гостиницу. Номеров нет. Когда спустился оттуда человек, сказал: «Здесь номеров никогда нет. Здесь свои живут», Вас. Мих. рассердился: «Чего же ты меня сюда таскаешь?» «А я что, знаю? Я думал, у вас здесь знакомый есть». Пошли в другую гостиницу. Там номера были, только истопленные. Холоднее, чем на дворе, и на постели одно байковое одеяльце. «Ну, – говорит В.М., – придётся на вокзале пересидеть». «Хорошо», – говорит человек, привёл его назад. «Сколько же тебе дать?» – говорит В.М. «Сколько дадите». В.М. дал ему три, говорит: «Мало», дал ещё два, говорит: «Мало. Что я на эти деньги куплю?» Тогда В.М. взял у него два и дал трёшку. Тот плюнул и говорит: «Знал бы что такой, не стал бы связываться». В.М. зашёл в буфет, спросил чаю. Нет, говорят, чай сейчас не время. Спросил боржому. Боржому не держат. Поесть, говорит, что-нибудь, нет, и поесть нет. Вот коньяк есть, папиросы. Нет, говорит, этого мне не надо. Сел на стул, задремал. Вдруг кто-то его за плечо берёт и говорит: «Выходите, вокзал закрывается». «Куда же я, – говорит, – пойду? Я больной. У меня кровохарканье было». «Ну, – говорят, – здесь мы таких, как вы, больных, видели. А поторапливайся». Вышел он на мороз и сел на свои вещи. Потом к нему подходит человек и говорит: «Хотите переночевать у меня? Десять рублей». В.М. согласился. Переночевал, действительно, ничего. Утром пошли на автомобиль. Человек говорит: «У вас знакомый есть?» «Нет», – говорит. «Давай мне деньги, я билет достану». Помёрз на дворе часа два. Принесли ему билет и за это пятишку взяли лишнюю. А когда поехали, оказалось, в Абастуман всего трое едут. Ну уж тут В.М. обрадовался. От мороза прямо дух захватывает, а ему всё равно: уже почти дома. Наконец после долгих остановок уже затемно приехали в Абастуман, а В.М. забыл, как его дача зовётся. Ну, нашёлся грамотный человек, посмотрел квитанцию. «Это, – говорит, – выше». Шли, шли, пришли. Видит, кругом снег и темно, будто нежилое. Носильщик взял с него немалую толику и говорит: «Сейчас сторожа пришлю, откроет». В.М. сел на вещи на веранде и скоро замёрз. Сидит, зубы стучат. Минут через сорок пришёл сторож. «Здравствуй, – говорит, – ты здесь жить будешь?» «Да, – г<ово>рит Вас. Мих., – открой». Зашли. «Вот ключ, – г<ово>рит сторож. «А что же здесь темно?» «А ты лампочку не привёз?» «Нет». «Лампочку надо. А свет есть. Без лампочки не будет». Зажёг спичку, видит: железная кровать, стол, стул, тумбочка, ещё стул и всё. «А тюфяк?» – говорит. «А у тебя нет?» «Нет». «Ну, даёшь мешок, можно потом набить соломой». «У меня мешка нет. Как же я спать буду?» «Ну, сегодня так спи, а завтра будем искать». «Слушай, а дров нельзя сейчас где-нибудь занять, я завтра куплю». «Можно», – и через некоторое время принёс охапку дров. Дрова быстро вспыхнули, затрещали, но из печки повалил дым. «Это ничего, – сказал сторож, – первый раз. Потом пройдёт». «А ресторан близко?» – спросил В.М. «Ресторан нет. Столовая есть, завтра открыта, сейчас уже поздно». «Ну, ладно, ладно», – сказал В.М. Ему хотелось спать. Сторож ушёл. В.М. постелил бельё, накрылся сверху пальто, положил под голову чемодан и задремал. Когда, проснувшись, он пошевелился, он почувствовал, как с него посыпалось с писком что-то живое. «Мыши», – сообразил он, глубоко вздохнул и поперхнулся. Вся комната была полна дыму. Он бросился открыть окно. Окно не открывалось, пришлось распахнуть дверь. Сторож унёс с собой спички. Дрова тлели и не поддавались никакому раздуванию. Ночь В.М. провёл, бегая по веранде и хлопая руками. Когда рассвело, В.М. стал искать уборную, но не смог найти и обошёлся так.