Собрать Русь! (Не в силе Бог, а в правде) - [45]

- Пойдем, царевич, я дам тебе орудие мести... Все готово... Нужно только твое согласие, твое мужество...

Василий смотрел с удивлением.

Артемий отвел в сторону Василия и в общих чертах сообщил ему о давно готовом заговоре и назвал участвующих.

- Сегодня ночью, - заключил он, - последнее совещание в комнате твоей матери. Медлить нельзя... Еще день, два, и, пожалуй, тебя и твою мать в темницу посадят. Все готово. За тобою дело, царевич...

Какая-то тень скользнула из-за дерева, возле которого они разговаривали, но молодые люди не заметили ее. Львов был озабочен своим планом и судьбой Василия.

Глава XVII

РАСПЛАТА

Наступила ночь.

Все крепко спали, и только в комнатах Софии светился огонек. Но ее мысли были далеки от половины Ивана III, давно уже супруг не посещал свою жену в ее хоромах.

Смерть царевича Ивана как бы создала непреодолимую границу между царем Иваном Васильевичем и Софией Фоминишной. Подозрительность Ивана сумели раздуть до грандиозных размеров. А София была слишком горда и чиста, чтобы унизиться до оправдания.

Кроме Артемия и Поярка, главных вдохновителей заговора, в палатах Софии собрались молодые бояре, вояки и дьяки, всей душой принадлежавшие к ее партии.

Тут были Полтев, Палецкий, Хрул, Скрябин, Гусев и многие другие. София сидела на высоком кресле, а за нею стоял Василий, молча внимавший речам заговорщиков.

Долго уже продолжалось совещание, а царевич еще ни слова одобрения не вымолвил.

- Чего же ты хочешь, Артемий, не пойму я, - наконец сказал он.

Голоса разговаривающих смолкли.

Артемию, князю Львову, выпало на долю подробно объяснить царевичу мотивы, план и конечную цель заговора.

Докладчик начал издалека.

- Когда я был в монастыре, - говорил он, - то узнал, что еретики, раскольники не изгонялись, хотя митрополит много работал против них. Но потом приехал из Киева жид Схария и привез с собою пятерых жидов, которые распространили новую ересь, еще более жестокую.

- А, это "жидовская ересь!" - сказал Полтев. - Знаю! У нас много таких еретиков развелось. И попы, и монахи...

- Они отвергают таинства, Святую Троицу, Божество Иисуса, иконы, монашество, все... Христиане да с жидами в согласие вступили!

- Да, - продолжал с горячностью Артемий, - нехорошее дело, позорное, а еще того хуже, что приближенные царя покровительствуют ей:

- Кто же это? Кто?

- Говори, Артемий...

- Тут все свои, не бойся!

Артемий назвал целый ряд сторонников ереси и заключил:

- Не только Ряполовский и Патрикеевы придерживаются этой ереси, но даже Елена и сын ее Дмитрий, которого решил царь венчать на княжение.

Глухой ропот прокатился среди присутствующих.

- Правда ли это, Артемий? - спросил Василий.

- Головой отвечаю, царевич... Погоди, дай время только, все выведу... обличу...

Многие из присутствующих подтверждали слова Артемия. Все это знали, но говорить было опасно.

Князь Львов продолжал:

- Если сказать царю всю правду - не поверит. Сила Ряполовских и Патрикеевых велика больно. Сгниешь в темнице, и конец делу. Другое тут надо сделать...

- Говори же... Мы готовы...

- Жизни не пожалеем за царевича Василия!

- Какой же это царь Дмитрий будет, если он еретик...

- Понятно, сделается великим князем, так нашему царевичу несдобровать! Как он сегодня вцепился... Убить готов... задушить...

- Бежать тебе надо, царевич, - продолжал Артемий, обращаясь к Василию, - да, бежать... Все готово... Рать ожидает тебя в десяти верстах, и лошади стоят у заднего крыльца. Нельзя тебе оставаться здесь... Когда уедешь, когда увидит царь, какая сила стоит за тобою, он захочет правды дознаться. Не Ряполовского спросит он тогда, не Патрикеева и узнает, что не согласен русский народ под началом у еретиков быть.

- Мне? Бежать? - произнес царевич, обводя всех вопросительным взглядом.

- Да, да, царевич, надо!

- Погубят тебя иначе...

- Ты наша надежда светлая!

- Матушка, родная моя... Что ты скажешь?

Все затаили дыхание. Наступала торжественная минута.

- Да, Василий, ты должен бежать и с ратью верных людей вернуться к Москве, - решительно вымолвила София.

- Ты, мать моя, всегда учившая меня любить и уважать отца, советуешь выступить против него?

- Твой отец ослеплен... Он сбился с истинного пути...

- Матушка, нам ли, подданным, осуждать его?

София опустила голову.

Да, она всегда говорила сыну о любви и беззаветной преданности отцу. Могла ли она требовать от него нарушения заветов, ею же внушенных и укрепленных? А между тем обстоятельства круто изменились, и только смелый, энергичный поступок сына мог разрушить ту стену, которую создали лживые и хитрые царедворцы, преследовавшие личные цели.

- Царевич, - вмешался Коптев, - подумай, что творится вокруг. Ты, родной сын Ивана Васильевича, русского царя, ты ни власти, ни силы не имеешь... Сын молдаванки оскорбляет тебя...

Василий побледнел.

- Мы видели сейчас, как он набросился на тебя. На твоей стороне была правда, а ты должен был уступить... Горько глядеть нам, что ты, царского корня сын, в унижении пребываешь, - сказал Гусев.

- Вспомни, царевич, ты сам жаловался, что Дмитрий оскорбил твою мать, - прошептал Артемий, удивляясь упорству Василия. - Не раз уже он говорил резкие слова, а сегодня... Сегодня он назвал твою мать... царицу...