Собрание стихов. Книга вторая - [6]

Тяжелый дым ползет, не тая,

И никнет, тянется к земле.

Страшна пустыня дождевая…

Охолодев, во тьме, во сне,

Скользит душа, ослабевая,

К своей последней тишине.

Где мука мудрых, радость рая?

Одна пустыня дождевая,

Дневная ночь, ночные дни…

Живу без жизни, не страдая,

Сквозь сон все реже вспоминая

В тени угасшие огни.

Господь, Господь мой, Солнце, где Ты?

Душе плененной помоги!

Прорви туманные наветы,

О, просияй! Коснись! Сожги…

1904

БОЛЬ:

«Красным углем тьму черчу,

Колким жалом плоть лижу,

Туго, туго жгут кручу,

Гну, ломаю и вяжу.

   Шнурочком ссучу,

   Стяну и смочу.

   Игрой разбужу,

   Иглой пронижу.

И я такая добрая,

Влюблюсь — так присосусь.

Как ласковая кобра, я,

Ласкаясь, обовьюсь.

   И опять сожму, сомну,

   Винт медлительно ввинчу,

   Буду грызть, пока хочу.

   Я верна — не обману.

Ты устал — я отдохну,

Отойду и подожду.

Я верна, любовь верну,

Я опять к тебе приду,

Я играть с тобой хочу,

Красным углем зачерчу.»

1906

ЗЕМЛЯ

Пустынный шар в пустой пустыне,

    Как Дьявола раздумие…

Висел всегда, висит поныне…

    Безумие! Безумие!

Единый миг застыл — и длится,

    Как вечное раскаянье…

Нельзя ни плакать, ни молиться…

    Отчаянье! Отчаянье!

Пугает кто-то мукой ада,

    Потом сулит спасение…

Ни лжи, ни истины не надо…

    Забвение! Забвение!

Сомкни плотней пустые очи

    И тлей скорей, мертвец.

Нет утр, нет дней, есть только ночи…

                   Конец.

1908

ГРОЗА

А. А. Блоку

Моей души, в ее тревожности,

   Не бойся, не жалей.

Две молнии,— две невозможности,

   Соприкоснулись в ней.

Ищу опасное и властное,

   Слиянье всех дорог.

А всё живое и прекрасное

   Приходит в краткий срок.

И если правда здешней нежности

   Не жалость, а любовь,-

Всесокрушающей мятежности

   Моей не прекословь.

Тебя пугают миги вечные…

   Уйди, закрой глаза.

В душе скрестились светы встречные,

   В моей душе — гроза.

1905

ТАК ЛИ?

Бегу от горько сложной боли я,

   От праздных мыслей, праздных слов.

Бегу от судорог безволия

   И перепутанных узлов.

О, эти злобные туманности,

   Порывный взлет,— падений пыль…

Не лучше ль в тихой безжеланности

   Уснуть, как спит степной ковыль?..

1907

ОНО

Ярко цокают копыта…

Что там видно, у моста?

Всё затерто, все забыто,

В тайне мыслей пустота…

Только слушаю копыта,

Шум да крики у моста.

Побежало тесно, тучно

Многоногое Оно.

Упоительно — и скучно.

Хорошо — и все равно.

И слежу, гляжу, как тучно

Мчится грозное Оно.

Покатилось, зашумело,

Раскусило удила,

Всё размыло, всё разъело,

Чем душа моя жила.

И душа в чужое тело

Пролилась — и умерла.

Жадны звонкие копыта,

Шумно, дико и темно,

Там — веселье с кровью слито,

Тело в тело вплетено…

Всё разбито, всё забыто,

Пейте новое вино!

Жадны звонкие копыта,

Будь, что будет — всё равно!

Октябрь 1905

СПБ

ЗАКЛИНАНЬЕ

Расточитесь, духи непослушные,

Разомкнитесь, узы непокорные,

Распадитесь, подземелья душные,

Лягте, вихри, жадные и черные.

Тайна есть великая, запретная.

Есть обеты — их нельзя развязывать.

Человеческая кровь — заветная:

Солнцу кровь не велено показывать.

Разломись, Оно, проклятьем цельное!

Разлетайся, туча исступленная!

Бейся, сердце, каждое, — отдельное,

Воскресай, душа освобожденная!

Декабрь 1905

СПБ

ВЕСЕННИЙ ВЕТЕР

П. Соловьевой

Неудержимый, властный, влажный,

Весельем белым окрылен,

Слепой, безвольный — и отважный,

Он вестник смены, сын Времен.

В нем встречных струй борьба и пляска,

И разрезающе остра

Его неистовая ласка,

Его бездумная игра.

И оседает онемелый,

Усталый, талый, старый лед.

Люби весенний ветер белый,

Его игру, его полет…

1907

СЫЗНОВА

Хотим мы созидать — и разрушать.

Всё сызнова начнем, сначала.

Ужели погибать и воскресать

Душа упрямая устала?

Всё сызнова начнем; остановись,

Жужжащая уныло прялка,

Нить, перетлевшая давно,— порвись!

Мне в прошлом ничего не жалко.

А если не порвешься — рассечем.

Мой гнев, удар мой, непорочен.

Разделим наше бытие мечом:

Клинок мерцающий отточен…

1907

ВНЕЗАПНО…

Тяжки иные тропы…

Жизнь ударяет хлестко…

  Чьи-то глаза из толпы

      взглянули так жестко.

      Кто ты, усталый, злой,

      путник печальный?

      друг ли грядущий мой?

         враг ли мой дальный?

В общий мы замкнуты круг

  боли, тоски и заботы…

Верю я, всё ж ты мне друг,

  хоть и не знаю,— кто ты…

1908

ЧЕРНЫЙ СЕРП

Спеленут, лежу, покорный,

Лежу я очень давно;

А месяц, черный-пречерный,

Глядит на меня в окно.

Мне страшно, что месяц черный…

А, впрочем,— не вс ль равно?

Когда-то я был упорный,

Вил цепь, за звеном звено…

Теперь, как пес подзаборный,

Лежу да твержу одно:

И чем мой удел позорный?

Должно быть, так суждено.

Водицы бы мне наговорной,-

Да нет ее, не дано;

Чьей силою чудотворной

Вода перейдет в вино ?

И страх мой — и тот притворный:

Я рад, что кругом темно,

Что месяц корявый, черный,

Глядит на меня в окно.

1908

ТОСКЕ BPEMEH

Пришли — и стали тени ночи… 

Полонский

Ты, уныльница, меня не сторожи,

Ты хитра — и я хитер, не обморочишь.

Глубоко я провожу мои межи,

И захочешь, да никак не перескочишь.

Я узнал тебя во всех твоих путях,

Ты сближаешь два обратные желанья,

Ты сидишь на перепутанных узлах,

Ищешь смешанности, встречности, касанья.