Собрание стихотворений - [3]

А ты на белый лист бумаги

Запутанный бросаешь след.

«Внизу рассыпались ромашки…»

Внизу рассыпались ромашки,

Вверху фарфоровые чашки

Поддерживают провода.

Столбы уходят в города.

Блеск меди провода теряют,

Их ток и ржавчина съедают.

Фарфор не трогает ничто —

Ни ржавчина, ни сильный ток.

Зато, когда сквозь медный провод

Людское пробегает слово,

Покоя полон своего,

Фарфор не слышит ничего.

«Все спуталось, забылось, раздвоилось…»

Все спуталось, забылось, раздвоилось, —

Потерь не вспомнить и не сосчитать.

Случилось так, а почему случилось,

Причину слишком далеко искать.

Мое белье и галстуки таскает

Уборщица для мужа своего.

Мне кажется: все люди понимают,

Что мне не нужно больше ничего.

«Еще, как мутная река…»

Еще, как мутная река,

Сплошным потоком поезд мчится.

Но вот проклюнулись слегка

Его квадратные глазницы.

И множество каких-то лиц

Несется мимо с легким звоном,

И будто из больших яиц

Выходят люди из вагонов.

Выходят, и вещей — гора…

Не так ли, радостью объяты

Средь незнакомого двора,

Новорожденные цыплята

Спешат, едва увидев свет,

И чувствуя себя, как дома,

О вечной суете сует

Щебечут в мире незнакомом.

«Самоед, когда весна приходит…»

Самоед, когда весна приходит,

Рад теплу, и кажется ему,

Что нигде, нигде во всей природе

Солнце так не светит никому.

А когда надолго наступает

В тундре ночь и непроглядна мгла,

Он во тьме, как счастье, вспоминает

Каждый луч полярного тепла.

Если б он узнал о солнце юга,

Как оно над Ялтою горит,

Разве б мог он за Полярным Кругом

Слабый свет его боготворить.

1. «Высыхали на горячих стеклах…»

Высыхали на горячих стеклах

Капли чистой дождевой воды.

На песке от наших туфель мокрых

Оставались темные следы.

Из цветов тебе я сделал веник,

И росу стряхнув, сказала ты:

— А в Париже нужно много денег

За такие заплатить цветы.

2. «Солнца нет, но луч последний…»

Солнца нет, но луч последний,

Луч прощальный, луч заката,

Сделав в небе тучу медной,

Отлетает вдаль куда-то.

Час подходит: восемь, девять.

Час подходит — девять, десять.

Ты ко мне подходишь слева,

Заплетая в косы месяц.

«Когда цветок естественно увянет…»

А. Присмановой

Когда цветок естественно увянет, —

Никто ведь лепестков не соберет…

А этот вот, свой краткий век протянет,

Пока страницу книги бережет.

Но для него, быть может, лучше б было

Мгновенье лишнее в полях цвести,

Чем бездыханным меж страниц унылых

О солнце, влаге и земле грустить.

«В сугробах, словно в белых дюнах…»

В сугробах, словно в белых дюнах,

Мерцают дальние огни.

В зеленоватом свете лунном

Метет метелица, звенит

Крылами в бурьяне, покрытом

Сосульками, как хрусталем.

В такую ночь в степи открытой

Я потерял мой отчий дом.

«Мчится время… В лавках и аптеках…»

Мчится время… В лавках и аптеках

Говорят приятные слова.

Но нужна, быть может, человеку

Только под глазами синева,

Только бесконечное деленье

На того, кто прав или неправ.

А когда от мелких увлечений

Оттолкнет тебя другая явь —

Будет мир, почти как у слепого,

В твой особенный преображен.

Ведь недаром музыкой и словом

Человек еще вооружен.

«Я люблю, когда в окошке вьются…»

Я люблю, когда в окошке вьются

Хлопья снега, — чем они белей,

Больше чем и чем быстрей несутся,

На душе тем чище и светлей.

Что мне в них? Быть может, не из тучи.

Но из рая белый этот рой?

Нет, они на языке могучем

Русской крови говорят со мной.

Говорят на языке неслышном

С памятью особенной моей.

Снег идет, а грудь сильнее дышит.

Снег идет, а на душе теплей.

«Что я могу? И как я воспою…»

Что я могу? И как я воспою

В конце тяжелой, безотрадной эры,

Европа, сквозь глухую ночь твою

То солнце, что взойдет над жизнью серой.

И заблестит на утренней росе

Сияньем новым найденного слова?

Из старых песен перепеты все,

А новое споет рожденный новым.

«О первой горестной весне…»

О первой горестной весне,

Ее высоком настроеньи

Всегда напоминает мне

Грозой задетое растение.

Шел дождь и благодатью был

Для трав лесных и для деревьев.

Но сумрак неба раскроил

Свет ослепительный и древний.

И пошатнулся светлый клен,

С ожогом черным в черном дыме.

И навсегда отмечен он

Между деревьями другими.

«Было с колесом работы много…»

Было с колесом работы много,

Наконец прижал его болтами.

Вышли звезды над глухой дорогой,

Над ее большими тополями.

Отражаясь отраженьем бледным,

У руля, в стекле пустой машины,

Я лицом к лицу как будто еду

В молчаливой, голубой пустыне.

Дальняя дорога, словно ремень,

Тянется меж тополей высоких.

По бокам зеленых веток темень,

Выше звезды катятся потоком.

Верхняя дорога освещает

Нижнюю дорогу тусклым светом.

Жизнь мою не так ли разделяет

Верхний, звездный путь и темный этот?

С БОРУ ПО СОСЕНКЕ (Париж, 1974)

Цветы

1. «Прекрасному трудно, словно в аду…»

Прекрасному трудно, словно в аду,

Не взлететь, не запеть, не шелохнуться,

Молчат неподвижные розы в саду,

А листья шумят и ветви гнутся.

2. «Молчание небес — это тайный зов…»

Молчание небес — это тайный зов,

Повторяемый дивным молчаньем цветов.

И для всех говорящих, для всех языков —

На зеленых кустах пунцовая кровь.

3. «И роза цветет, раскрывая бутон…»

И роза цветет, раскрывая бутон,

Над ней распростерта безмолвная синь

Между небом и розой — огромный сон.

Цветы — это голос души пустынь.

4. «Поэзия тоже хотела б — молчать…»

Поэзия тоже хотела б — молчать,

Не листьями быть, а самим цветком