Собрание стихотворений - [7]

Напоминание о смерти.

Здесь Бога нет, Он где-то там,

Он где-то — иль нигде — над нами,

Не поднимайте ж к небесам

Глаза, сожжённые слезами.

Примите тлен и нищету

Земли и, вместе с ней сгорая,

Всё разлюбив, всё понимая,

Клонитесь молча в темноту.

* * *

От музыки и от вина,

От душного дыханья ночи

Порочные сияют очи,

Как звёзды ангельского сна,

От музыки и от вина,

От пения цыганки пьяной

Ты вновь становишься желанной,

Ты вновь становишься ясна,

От музыки и от вина,

Над дрогнувшим склоняясь миром,

Ты счастьем, верностью и миром

Со мною соединена,

От музыки и от вина,

Безумною мечтой сияя…

Как будто ты не тварь земная,

А вечная моя жена.

* * *

Так с мышью играет кошка,

Гладит остреньким коготком:

«Помучься ещё немножко,

Умереть успеешь потом.

Помучься под мягкой лапкой,

Не надейся — не отпущу,

Награжу тебя смертью сладкой.

Награжу — когда захочу».

Не могу оторваться от взгляда

Зрачков твоих, нежно-пустых,

Зверю, тени, чудовищу ада

Каждый вздох мой и каждый стих.

У самого сердца колет

Коготок, то слабей, то сильней,

Никуда не скрыться от боли,

От жестокой и нежной воли

Тёмной души твоей.

* * *

Никого не любить, ни себя, ни других — никого.

Ничего не хотеть — даже смерти, не ждать — даже чуда,

Вот, отчаянье стало спокойное, как торжество,

Стало каменным сердце, и камни, и камни повсюду.

Стало каменным сердце, а ты говоришь о любви,

Стало каменным сердце, а ты говоришь о надежде,

Те же звёзды сияют и лгут и сияют как прежде,

Только сердце как камень, а было в слезах и крови.

Надо много вина, чтоб забыть, чтоб поверить опять,

Надо много вина, чтобы сердце согреть ледяное,

За кабацкою стойкой, последнее место земное,

Где мы можем ещё улыбаться, любить и мечтать.

Дай мне руку твою на прощанье — уж близок рассвет,

Гаснут души, и звёзды уходят дорогою млечной

Вот, ещё одну ночь скоротал с пьяной музой поэт,

Вот, ещё одну ночь, а ведь каждая ночь — бесконечна.

* * *

Всё давным-давно просрочено,

Пропито давным-давно,

Градом бито, червем точено,

Светом звёздным сожжено.

Всё давным-давно раздарено,

Выменено на гроши,

Выкрадено, разбазарено,

Брошено на дно души.

Все законы непреложные

Твёрдо знает нищета:

Каждая надежда — ложная,

Каждая любовь — не та…

Только смутное томление,

Тёмные, в бреду, слова,

Тёмный сон о пробуждении…

И на самом дне падения

Ожиданье торжества.

* * *

Так в безрадостной страсти сгорает холодное сердце,

Так в чаду догорают последние дни на земле…

Буду вечно в аду в свою жизнь с отвращеньем глядеться,

Будет пламя лизать отраженье на мутном стекле.

Будут вечно звучать, вечной болью и вечною ложью,

Все слова, все стихи — о, как мутная гладь глубока! —

Буду снова и с новой клониться на смятое ложе,

Будет снова и снова тоска, и тоска, и тоска.

И последнею болью, которой названья не знаю,

И последнею ложью, которой названия нет,

Будет тихий, покорный, высокий — как будто из рая,

Твой призыв, — твой далекий, печальный и ласковый свет.

* * *

Шампанское, и водка, и абсент,

И музыка, и запах ресторана —

Затянутая в смокинг обезьяна

Старухе шепчет сальный комплимент.

Поёт цыган, а важный метрдотель

Склоняется к икающим влюблённым —

Карману и душе опустошённым

Должно быть вреден благодатный хмель.

Он жжёт огнём свинцовые сердца,

Их прочный мир шатается и тает,

Обломанные когти выпускает

Придушенная совесть подлеца.

Уйдём, мой друг, отсюда навсегда,

Мы тоже пьяны, но совсем иначе…

Уйдём скорей, иль ты опять заплачешь

От боли, отвращенья и стыда.

Откроем дверь, пусть ветер пробежит

По волосам, по тихим струнам лиры,

Пусть мир иной, страдающий и сирый,

Заблудших нас и примет и простит.

* * *

Уходит жизнь, слабеют силы,

И всё невыносимей жить,

Но голос музы, голос милый

Не в силах сердце разлюбить.

Всё призрачно, всё безнадежно…

Но иногда, но иногда

Далёкий голос, голос нежный

Оттуда долетит сюда,

И сердце вздрагивает. Жадно

Прислушивается. Едва,

Едва он слышен. Беспощадный

Шум, заглушающий слова

Меж Ней и мною. О, как трудно,

Мучительно и сладко мне

Чуть слышный отзвук песни чудной

В блаженном слушать полусне,

И слов разорванных на части,

И звуков смысл воссоздавать,

И тени света, тени счастья

Во мгле и боли прозревать.

* * *

Уходи навсегда, исчезай без следа в темноте,

Из которой я вызвал тебя вдохновеньем и страстью,

Я не в силах тебя удержать на такой высоте —

На такой высоте разрывается сердце на части.

На такой высоте слишком страшно, и трудно дышать,

Я тебе возвращаю свободу, моя дорогая, —

Так срываются звёзды, что больше не в силах сиять,

Так снижается пламя, в ночи ледяной догорая.

Я прощаюсь с тобой, я тебе улыбаюсь в слезах,

Я тебе улыбаюсь, от сердца тебя отрывая…

Ты сияла надеждой в моих безнадежных мечтах,

Я прощаюсь с тобою, любя и уже забывая.

* * *

Владиславу Ходасевичу

Всё глуше сон, всё тише голос,

Слова и рифмы всё бедней, —

Но на камнях проросший колос

Прекрасен нищетой своей.

Один, колеблемый ветрами,

Упорно в вышину стремясь,

Пронзая слабыми корнями

Налипшую на камнях грязь,

Он медленно и мерно дышит —

Живёт — и вот, в осенней мгле,

Тяжёлое зерно колышет

На тонком золотом стебле.

Вот так и ты, главу склоняя,

Чуть слышно, сквозь мечту и бред,

Им говоришь про вечный свет,

Простой, как эта жизнь земная.

* * *

Моему отцу

Ты встаёшь из ледяной земли,

Ты почти не виден издали,