Собрание стихотворений - [61]

Из-под таинственной, холодной полумаски, —

можно было бы поставить эпиграфом ко всей поэзии Ладинского. Но звук не тот, тон не тот. Пушкин слышен яснее в самом строе “Пяти чувств” и других книг Ладинского. Самая ладность и пригожесть этих стихов, с внешней точки зрения, — пушкинского происхождения, как и то, что писаны они для людей, “pour qui le monde visible existe”, по Теофилю Готье. Лермонтов будто всегда торопится в стремлении найти одно или два незаменимых, показательных слова и кое-как отделаться от всего остального. Пушкин видит сразу целое и ведет сложную, безошибочную игру всех элементов и растворения их. От пушкинских стихов может захотеться “уехать”. От лермонтовских скорей возникнут мысли о том, что не существует ни поездов, ни пароходов в стране, куда он зовет. По мере сил многие наши молодые поэты повторяли и повторяют вслед за Лермонтовым эти его безнадежные воспоминания о “звуках небес”, которых ничего на свете заменить не может, повторяли не дословно, но в общих темах, в общем складе своих писаний, как делали это, скажем, Блок, Сологуб, Гиппиус, а затем и другие. Против такого течения возникла вскоре реакция, и, хочет он того или не хочет, Ладинский близок к ней своим “мироощущением” и даже тем, что берет у Лермонтова и образную оболочку его поэзии, кавказское, горное, дикое ее очарование.

Приведу первое стихотворение из “Пяти чувств”, для автора крайне характерное:

Не надо грузными вещами

Загромождать свою судьбу,

Жизнь любит воздух, даже в драме,

Шум ветра, прядь волос на лбу.

Не дом, на кладбище похожий,

А палка, легкое пальто,

И, в чемодане желтой кожи,

Веселое хозяйство, то,

Что мы берем с собой в дорогу, —

Весенних галстуков озон,

Из чувств — дорожную тревогу,

Из запахов — одеколон.

Формально тут присутствует Лермонтов, конечно. Последние две строки сразу вызывают в памяти лермонтовское:

Под утро — ясную погоду,

Под вечер — тихий разговор…

(из стихотворения “Любил ли я в былые годы…”). Но до чего антиромантично целое! Сколько заразительной радости хотя бы в этом “озоне веселых галстуков”, образе оригинальном и блестящем. Нет, “младая душа” давно утешилась, окончательно забыла, как неслась она “по небу полуночи”, и приглашает к этому и нас. Если иногда она и окрашивает все окружающее в печальные, мрачные краски, то делает это лишь как искусный декоратор, знающий толк в своем деле. Оптимизм, молодость, надежды — все это тоже надо ведь оттенять: голубое и розовое надо углублять черным. Хорошо иногда и вздохнуть о лучшем мире. Ладинский опытный мастер, не его этому учить. Но для того, вероятно, он и дал своей книге название “Пять чувств”, чтобы подчеркнуть, что для него в жизни дано все и “чего нет на свете” он не ищет. Прекрасные его стихи располагают к такому настроению и людей, для которых эти поиски привычны» (Адамович Г. Литературные заметки // Последние новости. 1939.12 января. № 6499. С. 3).

Вадим Андреев также отметил большую, чем в предыдущих сборниках, изощренность и приземленность стихов Ладинского, но отнес это на счет исчерпанности темы: «Среди многочисленных недостатков современной поэзии мне кажется необходимым отметить два наиболее существенных, тем более что именно они не чужды и книге Ладинского “Пять чувств”. Это, во-первых, перевес формальной стороны стиха над его внутренним содержанием (печальное наследство футуризма, от которого нам не скоро еще суждено избавиться) и, во-вторых, отрыв и поэта, и читателя от природы. Говоря об отрыве от природы, должен оговориться, что под природой я подразумеваю не только солнечные закаты и лунные ночи (что, между прочим, само по себе не так уж и плохо), но и весь окружающий поэта мир, все, что существует вне его, вне зависимости от его индивидуального “я”. Современная поэзия полна всевозможных словесных фокусов, она насмерть напугана индексом запрещенных выражений, банальных рифм и затасканных эпитетов. В то же время отход поэзии от природы обрек ее на медленное умирание. Поэзия без волшебства, без тайны, упрямо сосредоточенная на внутреннем “я” поэта, не может жить.

Ладинского можно считать самым популярным поэтом среди тех, кто начал печататься за границей. Его стихи неоднократно получали лестную оценку от критиков самых разнообразных течений и поэтических группировок. Он уже давно не новичок в литературе, — им выпущена четвертая книга стихов. Но именно потому, что о причинах его популярности говорили уже не раз, в настоящей рецензии я хочу отметить некоторые недостатки его творчества.

Ладинскому дано большое счастье — он настоящий романтик. Но, проверяя прозаическим разумом свои поэтические стихи, он испугался романтики и почти во всех своих стихотворениях настойчиво противопоставляет высокому — низменное:

…Когда ревел он в львиной страсти

И мускулами живота

Гнал воздух из горячей пасти,

Хлестал песок свинцом хвоста,

Как наполнялись кислородом

Его ребристые бока!

Такие перебои “львиной страсти” “кислородом” могут быть оправданы только в том случае, если они внутренне необходимы и если этими перебоями не злоупотреблять; нельзя на диссонансах строить все стихотворения. — Второй недостаток Ладинского — оторванность его от природы. В прежних стихах Ладинский заменил окружающий, реальный мир миром театральным. В последней книге даже театральный мир исчез — стихи написаны в безвоздушном пространстве. Между Ладинским и природой лежат книги — стихи о Кавказе лучшее тому свидетельство: это как бы отражение с отражения.