Собрание стихотворений - [46]

13. Корабль («О пышный гул сравнений…») — Звено. 1927. № 219. 10 апреля. С. 6. Совершенно иной вариант, опубликованный первоначально в «Звене», ниже приводится целиком:

О пышный гул метафор и сравнений —

Гражданских бурь, классических ветрил,

Где все в обломках кораблекрушений,

А жизнь поэт с пучиной вод сравнил.

И, уподобив бытие земное

Ладье, влекущей к жадной смерти нас,

Мы думаем о счастье, о покое

В который раз уже, в который раз?

Но, видно, с бурями нам не расстаться,

И плотничьей покорной скорлупе

Удел — в морях взволнованных метаться,

Удел душе бездомной — плыть в толпе.

А плещется огромный мир снаружи,

Ползут по швам соленые борты —

Мы видим в щели голубые лужи,

Миролюбивых птиц, а вот и Ты.

Звездою проплываем над морями —

Мы руки простираем, мы зовем —

Но встречным кораблем под парусами

Проходишь Ты, прекрасным кораблем,

Последнею надеждой в океане…

Мы падаем на груды книг, на стол,

Наш утлый дом трепещет от рыданий,

Как палуба, скрипит и ходит пол.

Второй вариант, аналогичный вошедшему в книгу, но без заголовка и датированный 1928 г., был опубликован через два года после первого: Последние новости. 1929. № 2874. 3 февраля. С. 3.

14. Каменщики («С какою осторожностью огромной…») — Последние новости. 1926. 23 сентября. № 2010. С. 3. С разночтениями в строках 10–11 («Как птица приближения зимы: / Все рушится — непрочное созданье —»), 22 («Как держится над зеркалом морей»), 25 («Да, самое прекрасное в твореньи —») и с добавлением двух новых строф, после 6-й:

Мы надышались облачным дыханьем,

Спалили миллионы тонн угля,

Теперь мы знаем цену испытаньям,

С матросами лишенья разделя,

Мы видели чудеснейшие вещи —

Как радостно, когда в руках буссоль

И подлинный соленый ветер хлещет,

А не метафорическая соль!

15. Архангельск («В плену у льдов стеклянных…») — Современные записки. 1930. № 41. С. 165–166.

Рецензируя номер журнала с этими стихами, Георгий Адамович написал: «У Ладинского — все тот же знакомый нам игрушечный мир образов, не без волшебств, не без прелести. Все тот же стих прирожденно-уверенный и упругий. Это очень талантливый поэт — можно ли с первой его строки этого не почувствовать?» (Адамович Г. «Современные записки», кн. 41-я. Часть литературная // Последние новости. 1930. 13 февраля. № 3249. С. 3).

16. «Нам некогда подумать о здоровье…» — Современные записки. 1929. № 38. С. 184.

Разбирая этот номер «Современных записок», Георгий Адамович отметил, что стихи «подобраны в этой книжке журнала с большим вкусом <…> Ладинский — остроумен, точен, порывист, находчив. Эти качества в его стихах имеются всегда, но каждый раз им по-новому радуешься» (Адамович Г. «Современные записки», кн. XXXVIII. Часть литературная // Последние новости. 1929.

11 апреля. № 2941. С. 2).

17. Аргонавты («За ледяным окном, в глухие зимы…») — Воля России. 1926. № 10. С. 33–35. Совершенно иной вариант, состоящий из 23 строф вместо 12, ниже приводится полностью:

АРГОНАВТЫ

За ледяным окном в глухие зимы

И на завалинках кончая день,

Мечтали мы о море и о Риме

В лесном житье древлянских деревень.

Мы строили большой корабль.

Смолою Прожгли крутую выпуклость бортов.

Грузили порохом, со всей роднею

Простились под трезвон колоколов.

Ревели девки, бабы голосили.

— Ну, дуры, ничего! — Отдай концы. —

Салют! И в пушечном дыму поплыли

Родные косогоры и овсы.

Сначала шли по рекам, а навстречу

Ползут ладьи и крепкие илоты.

Народ кричит: — Куда? — А мы: — Далече,

Прощайте, милые! — Летят мосты.

И видим, крестится народ со страху,

Скребет затылок пятерней рука,

А ветер кумачовую рубаху

Раздул у рулевого мужика.

И пролетает Каспий с шумным храпом,

И мы несемся на гребне волны —

Далеко в Эфиопии арапы

И белые прекрасные слоны.

Земель не мало в синем Окияне,

В диковинку для деревенских глаз:

Грызут орехи в пальмах обезьяны

И скорлупой бросают ловко в нас.

Манили в заводь нежные сирены —

Не русские, но сладкие слова;

Нырял дельфин; над розоватой пеной

Кружилась непривычно голова.

Дымился город на пути. — Огромный

Мираж из розового кирпича,

Ввалились мы в него ордою темной,

Как дети любопытные крича.

Домины — будто каменные горы,

А в ресторанах люди, суета,

Сосут себе в соломинку ликеры,

Все образованные господа.

И женщина танцует, позолоту

Роняя — с нежных крылышек пыльцу —

Тебя бы на мужицкую работу,

Но огород полоть ей не к лицу.

И вдруг летит к ногам медведей роза,

В смущеньи не поднять и головы,

За то, мол, вам, что в ледяных морозах

Пылаете прекрасной страстью вы…

Но снова море. В сырости колючей

В овчинах зябнут плечи северян,

Корабль шумит, тяжелый лес дремучий —

Искусство корабельное древлян.

Теперь то лают по дворам собаки

И петухи поют, а люди спят,

Лишь мы, Русланы рыщем в синем мраке

И крепкий ветер наш попутный брат.

И вот труба тревогу заиграла,

Залило светом. Братцы, навались!

И, побледнев, мы стали к самопалам —

Ну, начинается, теперь держись!

Как ахнем из двенадцатидюймовых —

В плутонгах на ногах стоять невмочь

Душили газы в башнях прибортовых,

Стальные двери с петель рвали прочь.

Круги пошли по морю на рассвете —

Так, думаем, отбились кое-как,

Свернем — закурим, в голубом кисете

Еще российский правильный табак.

И вот — заря! И остров над пучиной,