Собрание стихотворений - [6]

Какой истомой безотрадной

К нам в душу просятся они!

Но есть и дни, когда в крови

Золотолиственных уборов

Горящих осень ищет взоров

И знойных прихотей любви.

Молчит стыдливая печаль,

Лишь вызывающее слышно,

И, замирающей так пышно,

Ей ничего уже не жаль. ‹8 октября 1883›

***

Учись у них - у дуба, у березы.

Кругом зима. Жестокая пора!

Напрасные на них застыли слезы,

И треснула, сжимаяся, кора.

Всё злей метель и с каждою минутой

Сердито рвет последние листы,

И за сердце хватает холод лютый;

Они стоят, молчат; молчи и ты!

Но верь весне. Ее промчится гений,

Опять теплом и жизнию дыша.

Для ясных дней, для новых откровений

Переболит скорбящая душа. ‹31 декабря 1883›

***

Солнце садится, и ветер утихнул летучий, Нет и следа тех огнями пронизанных туч;

Вот на окраине дрогнул живой и нежгучий, Всю эту степь озаривший и гаснущий луч.

Солнца уж нет, нет и дня неустанных стремлений, Только закат будет долго чуть зримо гореть;

О, если б небо судило без тяжких томлений Так же и мне, оглянувшись на жизнь, умереть! ‹29 апреля 1883›

***

Страницы милые опять персты раскрыли;

Я снова умилен и трепетать готов,

Чтоб ветер иль рука чужая не сронили

Засохших, одному мне ведомых цветов.

О, как ничтожно всё! От жертвы жизни целой, От этих пылких жертв и подвигов святых - Лишь тайная тоска в душе осиротелой Да тени бледные у лепестков сухих.

Но ими дорожит мое воспоминанье;

Без них всё прошлое - один жестокий бред, Без них - один укор, без них - одно терзанье, И нет прощения, и примиренья нет! ‹29 мая 1884›

***

Еще одно забывчивое слово,

Еще один случайный полувздох -

И тосковать я сердцем стану снова,

И буду я опять у этих ног.

Душа дрожит, готова вспыхнуть чище,

Хотя давно угас весенний день

И при луне на жизненном кладбище

Страшна и ночь, и собственная тень. ‹1884› Теперь Мой прах уснет забытый и холодный, А для тебя настанет жизни май;

О, хоть на миг душою благородной

Тогда стихам, звучавшим мне, внимай!

И вдумчивым и чутким сердцем девы

Безумных снов волненья ты поймешь

И от чего в дрожащие напевы

Я уходил - и ты за мной уйдешь.

Приветами, встающими из гроба,

Сердечных тайн бессмертье ты проверь.

Вневременной повеем жизнью оба,

И ты и я - мы встретимся - теперь! ‹1883›

***

Кровию сердца пишу я к тебе эти строки,

Видно, разлуки обоим несносны уроки,

Видно, больному напрасно к свободе стремиться, Видно, к давно прожитому нельзя воротиться, Видно, во всём, что питало горячку недуга, Легче и слаще вблизи упрекать нам друг друга. ‹1884› Севастопольское братское кладбище Какой тут дышит мир! Какая славы тризна Средь кипарисов, мирт и каменных гробов!

Рукою набожной сложила здесь отчизна

Священный прах своих сынов.

Они под землей отвагой прежней дышат…

Боюсь, мои стопы покой их возмутят,

И мнится, все они шаги живого слышат,

Но лишь молитвенно молчат.

Счастливцы! Высшею пылали вы любовью:

Тут что ни мавзолей, ни надпись - всё боец, И рядом улеглись, своей залиты кровью, И дед со внуком и отец.

Из каменных гробов их голос вечно слышен, Им внуков поучать навеки суждено, Их слава так чиста, их жребий так возвышен, Что им завидовать грешно… ‹4 июня 1887›

***

В степной глуши, над влагой молчаливой,

Где круглые раскинулись листы,

Любуюсь я давно, пловец пугливый,

На яркие плавучие цветы.

Они манят и свежестью пугают.

Когда к звездам их взорами прильну,

Кто скажет мне: какую измеряют

Подводные их корни глубину?

О, не гляди так мягко и приветно!

Я так боюсь забыться как-нибудь.

Твоей души мне глубина заветна:

В свою судьбу боюсь я заглянуть. ‹1867›

***

Дул север. Плакала трава

И ветви о недавнем зное,

И роз, проснувшихся едва,

Сжималось сердце молодое.

Стоял угрюм тенистый сад,

Забыв о пеньи голосистом;

Лишь соловьихи робких чад

Хрипливым подзывали свистом.

Прошла пора влюбленных грез,

Зачем еще томиться тщетно?

Но вдруг один любовник роз

Запел так ярко, беззаветно.

Прощай, соловушко! - И я

Готов на миг воскреснуть тоже,

И песнь последняя твоя

Всех вешних песен мне дороже. ‹1880›

***

Дух всюду сущий и единый…

Державин

Я потрясен, когда кругом

Гудят леса, грохочет гром

И в блеск огней гляжу я снизу,

Когда, испугом обуян,

На скалы мечет океан

Твою серебряную ризу.

Но просветленный и немой,

Овеян властью неземной

Стою не в этот миг тяжелый,

А в час, когда, как бы во сне,

Твой светлый ангел шепчет мне

Неизреченные глаголы.

Я загораюсь и горю,

Я порываюсь и парю

В томленьях крайнего усилья

И верю сердцем, что растут

И тотчас в небо унесут

Меня раскинутые крылья. ‹29 августа 1885›

***

Прости - и всё забудь в безоблачный ты час, Как месяц молодой на высоте лазури;

И в негу вешнюю врываются не раз

Стремленьем молодым пугающие бури.

Когда ж под тучею, прозрачна и чиста,

Поведает заря, что минул день ненастья, - Былинки не найдешь и не найдешь листа, Чтобы не плакал он и не сиял от счастья. ‹26 декабря 1886› Светоч Ловец, все дни отдавший лесу, Я направлял по нем стопы;

Мой глаз привык к его навесу

И ночью различал тропы.

Когда же вдруг из тучи мглистой

Сосну ужалил яркий змей,

Я сам затеплил сук смолистый

У золотых ее огней.

Горел мой факел величаво,

Тянулись тени предо мной,

Но, обежав меня лукаво,

Они смыкались за спиной.

Пестреет мгла, блуждают очи,

Кровавый призрак в них глядит,

И тем ужасней сумрак ночи,