Собрание стихотворений 1889-1903 - [3]

Ужели нет над нами жалости,

    Ужель над нами нет любви?

Мы исполняем волю строгую,

    Как тени, тихо, без следа,

Неумолимою дорогою

    Идем — неведомо куда.

И ноша жизни, ноша крестная,

    Чем далее, тем тяжелей…

И ждет кончина неизвестная

    У вечно запертых дверей.

Без ропота, без удивления

    Мы делаем, что хочет Бог.

Он создал нас без вдохновения

    И полюбить, создав, не мог.

Мы падаем, толпа бессильная,

    Бессильно веря в чудеса,

А сверху, как плита могильная,

    Слепые давят небеса.

1896

ЛЮБОВЬ — ОДНА

Единый раз вскипает пеной

   И рассыпается волна.

Не может сердце жить изменой,

   Измены нет: любовь — одна.

Мы негодуем, иль играем,

   Иль лжем — но в сердце тишина.

Мы никогда не изменяем:

   Душа одна — любовь одна.

Однообразно и пустынно,

   Однообразием сильна,

Проходит жизнь… И в жизни длинной

   Любовь одна, всегда одна.

Лишь в неизменном — бесконечность,

   Лишь в постоянном глубина.

И дальше путь, и ближе вечность,

   И всё ясней: любовь одна.

Любви мы платим нашей кровью,

   Но верная душа — верна,

И любим мы одной любовью…

   Любовь одна, как смерть одна.

1896

СЕНТИМЕНТАЛЬНОЕ CTИХOTBOPЕНЬE

Час одиночества укромный,

Снегов молчанье за окном,

Тепло… Цветы… Свет лампы томный —

И письма старые кругом.

Бегут мгновения немые…

Дыханье слышу тишины…

И милы мне листы живые

Живой и нежной старины,

Истлело всё, что было тленьем,

Осталась радость чистоты.

И я с глубоким умиленьем

Читаю бледные листы.

«Любовью, смерти неподвластной,

Люблю всегда, люблю навек…»

Искал победы не напрасно

Над смертью смелый человек.

Душа, быть может, разлюбила —

Что нам до мимолетных снов?

Хранит таинственная сила

Бессмертие рожденных слов.

Они когда-то прозвучали…

Пусть лжив торжественный обет,

Пускай забыты все печали —

Словам, словам забвенья нет!

Теснятся буквы черным роем,

Неверность верную храня,

И чистотою, и покоем

От лжи их веет на меня.

Живите, звуков сочетанья,

И повторяйтесь без конца.

Вы, сердца смертного созданья,

Сильнее своего творца.

…………………………

Летит мгновенье за мгновеньем,

Молчат снега, и спят цветы…

И я смотрю с благоговеньем

На побледневшие листы.

1896

ТЫ ЛЮБИШЬ?

Был человек. И умер для меня.

И, знаю, вспоминать о нем не надо.

Концу всегда, как смерти, сердце радо,

Концу земной любви — закату дня.

Уснувшего я берегу покой.

Да будет легкою земля забвенья!

Распались тихо старой цепи звенья…

Но злая жизнь меня свела — с тобой,

Когда бываем мы наедине —

Тот, мертвый, третий — вечно между нами.

Твоими на меня глядит очами

И думает тобою — обо мне.

Увы! в тебе, как и, бывало, в нем,

Не верность — но и не измена…

И слышу страшный, томный запах тлена

В твоих речах, движениях,— во всем.

Безогненного чувства твоего,

Чрез мертвеца в тебе,— не принимаю;

И неизменно-строгим сердцем знаю,

Что не люблю тебя, как и его.

1896

НАДПИСЬ НА КНИГЕ

Мне мило отвлеченное:

Им жизнь я создаю…

Я все уединенное,

Неявное люблю.

Я — раб моих таинственных,

Необычайных снов…

Но для речей единственных

Не знаю здешних слов…

1896

РОДИНА

В темнице сидит заключенный

     Под крепкою стражей,

Неведомый рыцарь, плененный

     Изменою вражей.

И думает рыцарь, горюя:

     «Не жалко мне жизни.

Мне страшно одно, что умру я

     Далекий отчизне.

Стремлюся я к ней неизменно

     Из чуждого края

И думать о ней, незабвенной,

     Хочу, умирая».

Но ворон на прутья решетки

     Садится беззвучно.

«Что, рыцарь, задумался, кроткий?

     Иль рыцарю скучно?»

Тревогою сердце забилось,

     И рыцарю мнится —

С недоброю вестью явилась

     Недобрая птица.

«Тебя не посмею спугнуть я,

     Ты здешний,— я дальний…

Молю, не цепляйся за прутья,

     О, ворон печальный!

Меня с моей думой бесплодной

     Оставь, кто б ты ни был».

Ответствует гость благородный:

     «Я вестником прибыл.

Ты родину любишь земную,

     О ней помышляешь.

Скажу тебе правду иную —

      Ты правды не знаешь.

Отчизна тебе изменила,

     Навеки ты пленный;

Но мира она не купила

     Напрасной изменой:

Предавшую предали снова —

      Лукаво напали,

К защите была не готова,

     И родину взяли.

Покрыта позором и кровью,

     Исполнена страха…

Ужели ты любишь любовью

     Достойное праха?»

Но рыцарь вскочил, пораженный

     Неслыханной вестью,

Объят его дух возмущенный

     И гневом, и местью;

Он ворона гонит с укором

     От окон темницы…

Но вдруг отступил он под взором

     Таинственной птицы.

И снова спокойно и внятно,

     Как будто с участьем,

Сказал ему гость непонятный:

     «Смирись пред несчастьем.

Истлело достойное тленья,

     Всё призрак, что было.

Мы живы лишь силой смиренья,

     Единою силой.

Не веруй, о рыцарь мой, доле

     Постыдной надежде.

Не думай, что был ты на воле

     Когда-либо прежде.

Пойми — это сон был свободы,

     Пускай и короткий.

Ты прожил все долгие годы

     В плену, за решеткой.

Ты рвался к далекой отчизне,

     Любя и страдая.

Есть родина, чуждая жизни,

     И вечно живая».

Умолк… И шуршат только перья

     О прутья лениво.

И рыцарь молчит у преддверья

     Свободы нелживой.

1897

СОНЕТ

Один я в келии неосвещенной.

С предутреннего неба, из окна,

Глядит немилая, холодная весна.