Собрание сочинений в пяти томах. Том 3. Романы и повести - [139]

— Добро пожаловать, господин Мелькер, — сказал лихтенштейнец и представился; — Я Кюксен, барон фон Кюксен.

Он выронил монокль, подхватил его левой рукой, подышал на стекло и протер его платочком, вынутым из нагрудного кармана смокинга, прикидывая, как бы попристойнее выкрутиться из неприятной ситуации. Прикончить Мелькера было бы излишне рискованно, Бог знает, кому он сообщил, куда направился, с другой стороны, адвокатской конторе трех Рафаэлей, может быть, как раз хотелось бы, чтобы Мелькер исчез. Но эти субъекты, может, хотели бы и его, фон Кюксена, отправить к… Черт возьми, положение было хуже некуда. Времени позвонить не было, Ванценрид прохлопал — ему следовало бы как-нибудь задержать Мелькера, но теперь делать нечего — он уже тут. Фон Кюксен процедил, что на зиму он арендовал пансионат, и при этом водворил монокль на место — никто не понял зачем. Ну вот, теперь Мелькер ненароком разгадал его тайну. Он арендовал пансионат для того, чтобы провести рождественские праздники с друзьями. И они сочтут большой честью для себя, если Моисей Мелькер согласится прочесть им Рождественскую проповедь. Его друзья — люди искусства и его ценители. «Пропади ты пропадом», — подумал Бэби-Взломщик, но все же смекнул, что это было единственным выходом. Моисей, шатаясь, пересек холл, перешагивая через вытянутые ноги, и шмякнулся в кресло. Он ощутил себя среди своих.

Рождественским вечером Джимми все же явился. За полчаса до заката Эльзи спустилась к целебному источнику на дне ущелья. Из леса за пансионатом до нее донесся голос учителя Фронтена, декламировавшего:

Как в день, тебя вручивший мирозданью,

Восстало солнце на привет планетам.

Так началось твое преуспеянье

По предначертанным тебе заветам[61].

Когда она нагнулась к окутанной паром воде источника, вытекавшей из скалы и заключенной в трубу, она почувствовала, что кто-то стоит за ее спиной, и, оглянувшись, оказалась лицом к лицу с Джо.

— Джимми, — сказала Эльзи.

Джо молча и неподвижно стоял перед ней.

— Значит, ты все же опять пришел, — сказала Эльзи.

Джо продолжал молча смотреть на нее. Глаза его были холодны и внимательны. Она вгляделась в него. То был, конечно же, Джимми, хотя ей почему-то казалось, что перед ней кто-то другой.

— Обними-ка меня, — предложила она.

Он обнял.

— А теперь поцелуй, — сказала Эльзи.

Он поцеловал. Эльзи оттолкнула его и ударила по лицу.

— Ты — не Джимми.

Джо рассмеялся:

— Что ты, я и есть Джимми.

Она заколебалась.

— Это правда? — спросила она.

— Правда, — заверил ее Джо.

— Ну, не знаю, — протянула Эльзи, он по-другому целовал ее и в молочной луже, и в постели.

Если бы он лежал с ней в молочной луже или в ее постели, он бы опять целовал, как тогда, возразил Джо. Эльзи присела на каменную ограду, разглядывая его в раздумье. Джимми-то он Джимми, но когда он был у нее в комнате, то больше молчал, сказал только, как его зовут. Да и о чем было тогда говорить! Но теперь она никак не возьмет в толк, кто же он.

— Я — гангстер, — улыбнувшись, сказал он, но глаза его все еще были холодны и внимательны. Все же она уверилась, что он и есть Джимми.

— А кто тот, второй, в чей зад вцепился Мани? — спросила она.

— То был Джо по прозвищу Марихуана, — ответил Джо.

— Тоже гангстер? — спросила она.

— Еще какой, — заметил он.

— Класс! — сказала Эльзи и спросила, много ли гангстеров в пансионате.

— Много, — ответил он, и Эльзи полюбопытствовала, все ли они из Америки.

Он кивнул.

— Не слабо, — протянула Эльзи.

Они помолчали. Галка, кружа над ними, подлетела поближе и вновь скрылась. Эльзи спросила, много ли людей он прикончил, и, когда он вновь кивнул, сказала:

— Круто. Солнце село.

— Как сухо, — сказал он, — здесь в ущелье очень сухо.

— Поэтому нельзя зажигать костры, — заметила она.

— А может, и можно, — возразил он.

Галка вновь закружилась над ними и, так же кружа, улетела.

Он спросил, нельзя ли ему поговорить с ее отцом.

— Наверное, можно, — ответила она.

Она выпила воды из источника, и они двинулись вверх по склону к деревне. Когда они вошли в залу, рождественская елка была уже украшена.

— Кого привела? — недоверчиво спросил староста.

— Это Джимми, — ответила Эльзи, — он хочет извиниться за пролитое молоко.

Староста не понял.

— Джимми — это тот, кто меня изнасиловал, — заявила Эльзи. — Родом он из Америки.

Староста сглотнул слюну, сжал кулаки и выругался:

— Сукин сын, ублюдок проклятый!

— Отец, ты что? — одернула его Эльзи.

Но Джо ответил ему в том же духе:

— Тупая башка, овечий хвост, дьявольское отродье!

— Джимми! — зашипела на него Эльзи, потом топнула ногой. — Кончайте валять дурака!

— Девочка моя, — понуро пробурчал староста.

— Эльзи же тебя любит, и меня, кстати, тоже, — рассмеявшись, заявил на местном диалекте Джо.

Староста удивленно на него уставился: откуда он знает, как говорят у них в деревне?

— А я — один из вас, — ответил Джо, — я сын священника Претандера, а вы тут и дом его совсем забросили. Всю последнюю зиму я сидел там ночами, дрожа от холода.

— Но не в эту зиму, — возразил староста, — в эту ты погрелся в постели Эльзи.

— Пойду сварю кофе, — сказала Эльзи и пошла на кухню.

— Однако ты очень уж сильно изменился, если ты и вправду Зепп Претандер, — сказал староста. — Я еще помню, как пятнадцать лет назад Зепп ушел из деревни.