Собрание сочинений В. К. Арсеньева в одной книге - [478]

С уходом китайцев из тайги не все зверовые фанзочки пустеют. Некоторые китайцы живут в них постоянно в течение всей своей жизни. Это в большинстве случаев одинокие старики, давно уже порвавшие всякие связи со своей родиной. Дикая природа этих мест наложила на них свою печать. Вечные опасения за свою участь и безотчетный страх перед этой огромной лесной пустыней как будто подавляют их, — они утрачивают человеческий образ и становятся дикарями. Живут эти китайцы в самой примитивной обстановке и все цели своего существования сводят лишь к тому, чтобы найти чудодейственное растение. Здесь, в глухой тайге, они умирают одинокими, так что некому совершить над ними обряд погребения.

Однажды, в 1903 году, я с шестнадцатью стрелками охотничьей команды пробирался по местности совершенно безлюдной (в истоках реки Саядагоу — перевал на Судзухе). После восьми дней пути мы остановились биваком в самых истоках реки Улахе. На другой день утром я пошел на охоту. Отойдя от бивака километра четыре, я совершенно случайно натолкнулся на маленькую землянку-фанзочку, похожую на логовище зверя. Фанзочка была пустая, но по вещам, находившимся в ней, видно было, что в ней живет искатель женьшеня. Я остался ждать. Минут через двадцать пришел хозяин. Это был глубокий старик.

Надо было видеть его испуг и удивление. Он сел на землю и закричал, как раненый. Я стал его успокаивать и тут только заметил, что он болен: глаза его горели лихорадочным огнем, он кашлял, стонал и жаловался на грудь.

Поохотившись в окрестностях, я пришел к нему ночевать. Мы разговорились. Оказалось, что в краю он живет шестьдесят два года и что здесь в этой землянке совершенно одиноким он прожил подряд около двадцати двух лет. За все это время он знал только двух китайцев. Других людей он не видал. Одни и те же, они один раз в году приходили к нему с вьючными конями, привозили буду, соль и кое-что из одежды, а взамен этого забирали у него ту пушнину (хорьков, белок и случайного соболя), которых он мог поймать на своих 50 ловушках. Питался этот старик только горстью чумизы и тою живностью, которую он добывал своим звероловством.

Вечером старик заболел; он стонал и жаловался на грудь. Ночью два раза я затапливал печь. К утру он немного успокоился и уснул. Когда совсем рассвело, я не стал его будить, тихонько вышел и через полчаса присоединился к своему отряду.

Через тридцать восемь дней случилось мне возвращаться опять тою же дорогою. Я предложил своим спутникам навестить моего нового знакомого. Когда мы вошли в фанзу, то увидели, что старик лежал на нарах мертвым, в том положении, как я оставил его при уходе.

Мы завалили землянку камнями и буреломом. Без малого только через полгода, быть может, к нему пришли опять те же два китайца и тогда похоронили его по своему обряду.

Как только подуют сухие северо-западные ветры и деревья под влиянием утренних заморозков разукрасятся всеми цветами радуги, кончается женьшеневый промысел.

В это время в тайге разыгрываются кровавые драмы.

Осенью, с наступлением холодов, измученные и изнуренные долгим скитанием по лесу, с драгоценной ношей в руках, искатели стремятся к земледельческим фанзам в надежде снискать там себе покой и пропитание.

Ужасные голодовки, кровожадные звери и нечеловеческие лишения, которым неизбежно подвергается всякий женьшенщик за попытку бороться с природой там, где она наложила свое вето[364], — все это как будто осталось позади. Но еще большая опасность ожидает его впереди.

Там, где долина суживается, чтобы только оставить проход горной речке, где-нибудь за камнями с винтовкой в руках караулит грабитель.

Искатель женьшеня знает это и торопится скорее пройти опасное место. Вот он почти прошел его, и вдруг небольшая струйка дыма мелькнула в кустах. Звук выстрела подхватило гулкое эхо. Китаец как-то странно рванулся вперед, ноги его подкосились. Он взмахнул руками и грузно повалился на землю.

Тотчас из кустов вышел грабитель-промышленник и торопливым шагом подошел к убитому. Привычной рукой он обшарил его, достал берестяную коробочку с драгоценным корнем и сунул ее себе за пазуху. Затем он поднял свое ружье и, не оглядываясь, быстро направился в горы.

Скоро ночная мгла, словно траурная вуаль, стала спускаться на землю.

Так иногда погибает искатель женьшеня за то растение, которое он считает источником жизни…

Охота на соболя

Амурский соболь является ближайшим родственником куницы, которая и замещает его в местах исчезновения.

По наружному виду он кажется величиной с небольшую кошку, но на самом деле значительно меньше. Тело его длинное, тонкое и чрезвычайно гибкое, вследствие чего он пролезает в такие маленькие отверстия, через которые другие животные его размеров проникнуть не могут. Относительно сильные ноги соболя снабжены крепкими когтями, дающими ему возможность быстро взбираться на деревья. Конусообразную его головку, с большими опушенными ушами и черным подвижным носиком, можно было бы назвать красивой, если бы впечатление это не портилось злобным выражением черных глаз. Зубы у него мелкие, острые, но тем не менее раны, наносимые соболем, могут быть серьезны.