Собрание сочинений В. К. Арсеньева в одной книге - [373]

Второе событие принесло еще большее несчастье. Старший сын Маха, молодой человек двадцати двух лет, по имени Гяма, пошел с двумя товарищами на охоту. На свежевыпавшем снегу они нашли следы рыси и стали ее преследовать. Рысь, спасаясь от охотников, взобралась на большую сухую ель, выросшую среди камней, острые края которых торчали из-под снега. Охотники стреляли и убили животное, но так неудачно, что оно застряло между ветвями и не падало на землю. Оставалось или рубить дерево, или лезть кому-либо на его вершину. Гяма избрал последнее и стал взбираться наверх. Когда он уже был близко к дели, один сучок, на который он оперся коленом, вдруг обломился. Охотник полетел вниз и всей тяжестью своего тела ударился о камни. Он сломал обе ноги, два ребра и спинной хребет.

Через полчаса после падения Гяма умер. Товарищи доставили его тело домой.

На другой день после похорон сына Маха собрал свое имущество, уложил все в нарты и покинул проклятое место навсегда. Новым местожительством он избрал местность Пунчи, где находился старый балаган из корья. В нем я и застал его вместе с семьею.

Осмотрев дом, я вышел наружу. Печальный вид имело покинутое жилище. Пусть причиной являются предрассудки, невежество, но все же люди сами, с чувством страха перед неведомым, неизвестным, бежали. Прошлое покинутых домов всегда окружено таинственностью. О них ходят легенды (чем больше дом, тем страшнее легенда), которые со временем забываются или растут и принимают фантастически большие размеры.

День клонился к вечеру. Сумрачное небо грозило дождем. В тайге было тихо, а вверху ветер гнал тучи и лохматил их края. Сердитые, темные, они мчались куда-то на северо-восток, как бы с намерением излить всю злобу свою в потоках дождевой воды, и неизвестно было, какие силы гнали их и за какие вины отдавалась земля во власть рассвирепевшей стихии. В это время лесная тишина нарушилась громкими тоскливыми криками. Сначала я думал, что это сова, но потом узнал малую болотную цаплю. С неба упало несколько капель — начал накрапывать дождь. Надо было поскорее добраться до бивака. Шагая по тропе, я чуть было не наступил на большую жабу. Она сидела, расставив передние лапы, как будто подбоченясь. Чувствуя приближение сумерек, она выползла из земли, чтобы насладиться ненастьем и поохотиться за ночными насекомыми.

Орочи оттолкнули лодку от берега, и мы поплыли вниз по Анюю.

Сумерки быстро сгущались — заметно становилось темнее. Еще несколько ударов веслом, и покинутое жилище скрылось за поворотом.

Второго августа одна из лодок с двумя орочами — Геонка и Хутунка — отправилась вниз по Анюю. Они должны были пробраться на Амур, сделать там необходимые покупки и как можно скорее возвращаться назад. В это время погода испортилась, и снова пошли затяжные дожди, обрекшие нас на бездействие. В эти ненастные дни мы нашли приют в маленьком бревенчатом домике удэхейца Иней Амуленка, расположенном на правом берегу Анюя, в местности, носящей название Кандахе. Около дома стояли амбар на сваях и юрта из корья — первобытные постройки, с которыми туземцы никак не могут расстаться, даже в том случае, когда заимствуют более совершенные жилища у русских и китайцев.

Семья Иней Амуленка состояла из его жены, взрослого женатого сына Тунси, его свояченицы, двоих детей и малолетней родственницы, которая жила у него в качестве приемыша.

Иней был мужчина лет шестидесяти, довольно высокого роста, сухощавый. Лицо его было немного скуластое, и нос с ясно выраженной горбинкой. Небольшие усы и небольшая козлиная борода указывали на его южное происхождение. Так оно и было. Из расспросов выяснилось, что Иней родился в южной части Уссурийского края. С малых лет он терпел жестокие притеснения от китайцев, систематически обиравших его отца. После смерти родителей манзы за долги объявили его да-хула-цзы, т. е. вечным даровым работником. Тогда он бежал на север. Долго Иней плыл морем вдоль берега, прятался среди скал, спал без огня и питался тем, что попадалось ему под руку на намывной полосе прибоя: мелкие крабы, морские ежи, раковины, береговички, яйца птиц и т. п. Через месяц он добрался до реки Копи и поселился около притока Бяпали. Здесь Иней женился. Когда же на Копи началась рубка леса, он перекочевал на Анюй, в местность Кандахе, где и прожил около десяти лет.

На Анюе Инси считался одним из самых сильных шаманов. Он имел шаманский костюм с головным убором и шаманский бубен в берестяном футляре, на котором красной и черной красками изображены были различные животные, «помогающие» ему при камлании.

От своих притеснителей-китайцев он научился земледелию. Около его дома мы нашли небольшой огород, на котором были посажены картофель, табак, стручковый перец и китайская капуста. Этот огород доставлял немало хлопот Иней. В окрестностях бродило много кабанов. Они часто навещали Кандахе и чинили потравы.

Тунси вырыл ловчую яму и поймал в нее супоросную свинью, которая принесла ему много поросят. Это были очень милые подвижные животные рыжеватого цвета, с продольными черными полосами вдоль всего тела. Молодые кабаны очень привязались к людям и все время лезли в дом, что тоже доставляло немало хлопот женщинам, постоянно гнавшим их на двор.