Собрание сочинений в десяти томах. Том первый. Стихотворения - [91]

Глядишь назад — ворота на запоре.

И сердце вдруг ушло в себя, замкнулось,

Как будто ей себя не раскрывало,

Как будто с ней для счастья не проснулось,

Своим сияньем звезд не затмевало.

Сомненья, скорбь, укоры, боль живая

Теснят его, как туча грозовая.

Иль мир погас? Иль гордые утесы

В лучах зари не золотятся боле?

Не зреют нивы, не сверкают росы,

Не вьется речка через лес и поле?

Не блещет — то бесформенным эфиром,

То в сотнях форм — лазурный свод над миром?

Ты видишь — там, в голубизне бездонной,

Всех ангелов прекрасней и нежней,

Из воздуха и света сотворенный,

Сияет образ, дивно сходный с ней.

Такою в танце, в шумном блеске бала,

Красавица очам твоим предстала.

И ты глядишь в восторге, в восхищенье,

Но только миг — она здесь неживая,

Она верней в твоем воображенье —

Подобна той, но каждый миг другая.

Всегда одна, но в сотнях воплощений,

И с каждым — все светлей и совершенней.

Так у ворот она меня встречала

И по ступеням в рай меня вводила,

Прощальным поцелуем провожала,

Затем, догнав, последний мне дарила,

И образ тот в движенье, в смене вечной,

Огнем начертан в глубине сердечной.

В том сердце, что, отдавшись ей всецело,

Нашло в ней все, что для него священно,

Лишь в ней до дна раскрыть себя сумело,

Лишь для нее вовеки неизменно,

И, каждым ей принадлежа биеньем,

Прекрасный плен сочло освобожденьем.

Уже, холодным скована покоем,

Скудела кровь — без чувства, без влеченья,

Но вдруг могучим налетели роем

Мечты, надежды, замыслы, решенья.

И я узнал в желаньях обновленных,

Как жар любви животворит влюбленных.

А все — она! Под бременем печали

Изнемогал я, гас душой и телом.

Пред взором смутным призраки вставали,

Как в бездне ночи, в сердце опустелом.

Одно окно забрезжило зарею,

И вот она — как солнце предо мною.

С покоем божьим, — он душе скорбящей

Целителен, так сказано в Писанье,—

Сравню покой любви животворящей,

С возлюбленной сердечное слиянье.

Она со мной — и все, все побледнело

Пред счастьем ей принадлежать всецело.

Мы жаждем, видя образ лучезарный,

С возвышенным, прекрасным, несказанным

Навек душой сродниться благодарной,

Покончив с темным, вечно безымянным.

И в этом — благочестье! Только с нею

Той светлою вершиной я владею.

В дыханье милой — теплый ветер мая,

Во взоре милой — солнца луч полдневный,

И себялюбья толща ледяная

Пред нею тает в глубине душевной.

Бегут, ее заслышав приближенье,

Своекорыстье, самовозвышенье.

Я вспоминаю, как она сказала:

«Всечасно жизнь дары благие множит.

От прошлого запомнится так мало,

Грядущего никто прозреть не может.

Ты ждал, что вечер принесет печали,

Блеснул закат — и мы счастливей стали,

Так следуй мне и весело и смело

Гляди в глаза мгновенью! Тайна — в этом!

Любовь, и подвиг, и простое дело

Бери от жизни с дружеским приветом.

Когда ты все приемлешь детски ясно,

Ты все вместишь и все тебе подвластно».

«Легко сказать! — подумал я. — Судьбою

Ты избрана для милостей мгновенья.

Тебя мгновенно каждый, кто с тобою,

Почувствует любимцем провиденья.

Но если нас разделит рок жестокий,

К чему тогда мне твой завет высокий!»

И ты ушла! От нынешней минуты

Чего мне ждать? В томлении напрасном

Приемлю я, как тягостные путы,

Все доброе, что мог бы звать прекрасным.

Тоской гоним, скитаюсь, как в пустыне,

И лишь слезам вверяю сердце ныне.

Мой пламень погасить не в вашей власти,

Но лейтесь, лейтесь горестным потоком.

Душа кипит, и рвется грудь на части.

Там смерть и жизнь — в борении жестоком.

Нашлось бы зелье от телесной боли,

Но в сердце нет решимости и воли.

И как? Могу ли? Умертвить желанье?

Не видеть лик, во всем, что суще, зримый,

То в дымке предстающий, то в сиянье,

То ясный, яркий, то неразличимый.

И с этим жить! И брать, как дар счастливый,

Приход, уход, приливы и отливы.

Друзья мои, простимся! В чаще темной

Меж диких скал один останусь я.

Но вы идите — смело в мир огромный,

В великолепье, в роскошь бытия!

Все познавайте — небо, земли, воды,

За слогом слог — до самых недр природы!

А мной — весь мир, я сам собой утрачен,

Богов любимцем был я с детских лет,

Мне был ларец Пандоры предназначен,

Где много благ, стократно больше бед.

Я счастлив был, с прекрасной обрученный,

Отвергнут ею — гибну, обреченный.

1823

УМИРОТВОРЕНИЕ

Ведет к страданью страсть. Любви утрата

Тоскующей душе невозместима.

Где все, чем жил ты, чем дышал когда-то,

Что было так прекрасно, так любимо?

Подавлен дух, бесплодны начинанья,

Для чувств померкла прелесть мирозданья.

Но музыка внезапно над тобою

На крыльях серафимов воспарила,

Тебя непобедимой красотою

Стихия звуков мощных покорила.

Ты слезы льешь? Плачь, плачь в блаженной муке,

Ведь слезы те божественны, как звуки!

И чует сердце, вновь исполнясь жаром,

Что может петь и новой жизнью биться,

Чтобы, на дар ответив щедрым даром,

Чистейшей благодарностью излиться.

И ты воскрес — о, вечно будь во власти

Двойного счастья — музыки и страсти.

1823

ЖЕНИХ

В полночный час я спал, в груди не спало,

Полно любовью, сердце, точно днем;

Явился день — светлее мне не стало:

Как много бы он ни сулил, что в нем?

Ведь не было ее; мой труд прилежный

Лишь для нее свершал я в душный жар

Дневных часов; какой отрадой нежной

Был свежий вечер! Благодатный дар!

Садилось солнце, и, сплетая руки,

Его лучей следили мы уход,

И взор читал во взоре в миг разлуки: