Собрание сочинений в десяти томах. Том первый. Стихотворения - [40]

1795

ФИЛИНА

Полно петь, слезу глотая,

Будто ночь длинна, скучна!

Нет, красотки, тьма ночная

Для веселья создана.

Коль прекрасной половиной

Называют жен мужья,

Что прекрасней ночи длинной —

Половины бытия!

День лишь радости уводит,

Кто же будет рад ему?

Он хорош, когда уходит,

В остальном он ни к чему.

Но когда мерцают свечи,

Озарив ночной уют,

Нежен взор, шутливы речи

И уста блаженство пьют,

И когда за взгляд единый

Ваш ревнивый пылкий друг

С вами рад игре невинной

Посвятить ночной досуг,

И когда поет влюбленным

Песню счастья соловей,

А печальным, разделенным

Горе слышится и в ней,—

О, тогда клянем недаром

Мы часов бегущих бой,

Что двенадцатым ударом

Возвещает нам покой!

Пусть же всех, кто днем скучали,

Утешает мысль одна:

Если полон день печали,

То веселья ночь полна.

1795

ЭПОХА КЛАССИКИ

РИМСКИЕ ЭЛЕГИИ

О моей поре счастливой

Рассказать теперь должны вы.

I

Камень, речь поведи! Говорите со мною, чертоги!

        Улица, слово скажи! Гений, дай весть о себе!

Истинно, душу таят твои священные стены,

        Roma aeterna! Почто ж сковано все немотой?

Кто мне подскажет, в каком окне промелькнет ненароком

        Милая тень, что меня, испепелив, оживит?

Или, сбившись с пути, не узнал я дорогу, которой

        К ней бы ходил и ходил, в трате часов не скупясь?

Обозреваю пока, путешественник благоприличный,

        Храмы, руины, дворцы, мрамор разбитых колонн.

Этим скитаньям конец недалек. В одном только храме,

        В храме Амура, пришлец кров вожделенный найдет.

Рим! О тебе говорят: «Ты — мир». Но любовь отнимите,

        Мир без любови — не мир, Рим без любови — не Рим.

II

Чтите, кого вам угодно, а я в надежном укрытье,

        Дамы и вы, господа, высшего общества цвет;

Спрашивайте о родне, о двоюродных дяде и тете,

        Скованный свой разговор скучной сменяйте игрой.

С вами также прощусь я, большого и малого круга

        Люди, чья тупость меня часто вгоняла в тоску;

В политиканстве бесцельном все тем же вторьте сужденьям,

        Что по Европе за мной в ярой погоне прошли.

Так за британцем одним «Мальбрук», упрямая песня,

        Шла из Парижа в Турин, в Рим из Турина текла,

В Пизу, В Неаполь… И, вздумай он парус поставить на Смирну,

        Всюду «Мальбрук» бы настиг, в гаванях пели б «Мальбрук».

Так вот и я — куда ни ступлю, все те ж пересуды:

        Эти поносят народ, те — королевский совет.

Ныне не скоро меня разыщут в приюте, который

        Дал мне в державе своей князь-покровитель Амур.

Здесь надо мной простер он крыло. Любимая вправду

        Римлянка складом — таких бешеный галл не страшит.

О новостях и не спросит: ловить желанья мужчины,

        Если ему предалась, — нет ей заботы другой.

Он ей забавен, дикарь свободный и сильный, чьи речи

        Горы рисуют и снег, теплый бревенчатый дом.

Рада она разделять огонь, что зажгла в нем, и рада,

        Что не как римлянин он — золоту счет не ведет.

Лучше стол обставлен теперь, и богаче наряды,

        Ждет карета, когда в оперу хочется ей.

Северным гостем своим и мать и дочка довольны,

        Варваром покорены римское сердце и плоть.

III

Милая, каешься ты, что сдалась так скоро? Не кайся:

        Помыслом дерзким, поверь, я не принижу тебя.

Стрелы любви по-разному бьют: оцарапает эта,

        Еле задев, а яд сердце годами томит;

С мощным другая пером, с наконечником острым и крепким,

        Кость пронзает и мозг, кровь распаляет огнем.

В век героев, когда богини и боги любили,

        К страсти взгляд приводил, страсть к наслажденью вела.

Или, думаешь ты, томилась долго Киприда

        В рощах Иды, где вдруг ей полюбился Анхиз?

Не поспеши Селена, целуя, склониться к сонливцу,

        Ох, разбудила б его быстрая ревность Зари!

Геро глянула в шумной толпе на Леандра, а ночью

        Тот, любовью горя, бросился в бурную хлябь.

Рея Сильвия, царская дочь, спустилась с кувшином

        К берегу Тибра, и вмиг девою бог овладел.

Так породил сыновей своих Марс. Вскормила волчица

        Двух близнецов, и Рим князем земли наречен.

IV

Набожный мы народ, влюбленные: в демонов верим,

        Рады ублаготворить всех и богов и богинь.

Сходствуем в том с победителем римским: страну покоряя,

        Чуждым ее божествам в Риме давал он приют;

Черным ли, строгим кумир из базальта иссек египтянин,

        Или же в мраморе дал белым, пленительным грек.

Но не гневит богов, когда пред иным из бессмертных

        Ладан мы курим щедрей, чем на других алтарях.

Не утаю: к богине одной мы возносим молитвы

        Ревностней, чем к остальным, службу вседневно служа.

Тот плутовски, благочинно другой, мы празднуем втайне,

        Помня: молчанье всегда для посвященных — закон.

Лучше мы дерзкий грех совершим, чтобы нас неотступно

        Свора эриний гнала, чтобы Крониона суд

Нас к скале приковал, вращал в колесе, чем от этой

        Сладостной службы своей душу дадим отлучить.

«Случай» богиню зовут. Ее узнавать научитесь:

        Часто нам предстает в разных обличьях она.

Словно ее породил Протей, вскормила Фетида,

        Те, что, меняя свой вид, ловко спасались в борьбе.

Так вот и дочь — обольщает, шутя, несмышленых и робких,

        Сонного дразнит, маня, и улетает, как сон,

Но уступает охотно тому, кто скор и напорист: