Собрание сочинений в 14 томах. Том 3 - [97]

А третий добавил:

– Нивак низверг алтари Муусу и молится нашим старым богам, которых мы столько лет чтили. И все люди плачут о богатстве, которое они пропили и которого больше у них нет. А Исанитук из ревности подралась с Клукту, и было много крика. А потом – ведь они как-никак дети одной матери – накинулись вдвоем на Тукеликету. И, наконец, все три, как ураган, налетели на Муусу, пока он не убежал из дома, на потеху всему народу. Ибо мужчина, который не может справиться со своими женами, смешон.

Затем в лес пришел и Ангейт.

– Большая беда приключилась с Муусу, господин, я подстрекал людей, и они кинулись к нему, крича, что голодны и что пора уже исполниться прорицанию. Они громко вопили: «Мяса! Мяса!» Муусу велел замолчать своим женам, все еще взбудораженным от гнева и от выпитого самогона, и повел народ к твоим хранилищам. Он приказал мужчинам открыть их и насыщаться. Но в хранилищах было пусто! Там не оказалось мяса. Все онемели от испуга. И в тишине раздался мой голос: «О Муусу! Где же мясо? Мы знаем, что оно было здесь. Разве мы не приносили его сюда с охоты? И если ты скажешь, что один человек мог съесть его, это будет ложь! А ведь нам не достались даже шкуры и кости. Где же мясо, Муусу? Ты беседуешь с богами. Где же мясо?» И люди спрашивали: «Ты беседуешь с богами. Где мясо?» – и боязливо перешептывались между собой.

Я ходил среди них и пугал их рассказами о всяких таинственных и непонятных вещах, которые бывают в жизни, о мертвецах, что приходят и уходят, как тени, и совершают злые дела. Охваченные ужасом, все сбились в кучу, как маленькие дети, боящиеся темноты. Нивак стал говорить, что зло пришло к нам из хижины Муусу. И от этих слов люди как взбесились, схватили копья, моржовые клыки и дубины, стали собирать на берегу камни. Муусу убежал домой, а так как он не пил самогона, то они не могли поймать его, только топтались на одном месте и мешали друг другу. И сейчас еще народ вопит около его хижины, а жены Муусу орут внутри, и из-за шума нельзя услышать его голоса…

– Ну, Ангейт, ты отлично все исполнил, – похвалил я его. – Теперь возьми эти нарты и тощих собак и быстро мчись к Муусу. И раньше, чем пьяный народ сообразит, в чем дело, хватай его и вези ко мне…

В ожидании Муусу я дал несколько добрых советов моим друзьям, а тем временем вернулся Ангейт. На нартах сидел Муусу, и по царапинам на его лице видно было, что жены задали ему изрядную трепку. Он соскочил с нарт и упал с плачем к моим ногам:

– О господин, ты простишь Муусу, слуге своему, все то зло, что он творил. Ты великий человек, ты простишь…

– Зови меня братом, Муусу, зови меня братом, – посоветовал я и поднял его на ноги, ткнув носком своего мокасина. – Будешь теперь повиноваться мне?

– Да, господин, – хныкал он. – Всегда, всегда!

– Тогда ложись поперек нарт. – Я взял бич в правую руку. – Ложись лицом вниз. Поторапливайся, потому что сегодня мы отправляемся в путь, на юг…

Когда он растянулся как следует, я стал стегать его, перечисляя при каждом взмахе бича все неприятности, которые он мне причинил.

– Вообще за непослушание – раз! За непослушание в частности – два! За Исанитук – три! А это для спасения души! Это за Клукту! Это за захват власти! За права, данные тебе богом! А это за тучных агнцев! А это и это за подоходный налог и притчу о хлебах и рыбах! А это за все твое непослушание! И напоследок – вот тебе еще! Это для того, чтобы ты впредь был благоразумнее и понятливее! А теперь перестань скулить и вставай! Становись на лыжи и иди вперед – прокладывать тропу собакам! Ну, тронулись! Вперед!

Томас Стивенс тихонько улыбался про себя, куря пятую сигару и посылая кольца дыма к потолку.

– Ну, а как же жители Таттарата? – спросил я. – Пожалуй, жестоко было с вашей стороны оставить их умирать с голоду.

И он со смехом ответил между двумя затяжками:

– Разве там не было жирных собак?

Золотое дно (перевод Т. Литвиновой)

Так уж повелось, что всякий рассказ из жизни золотоискателей – а это гораздо более правдивая история, чем может показаться, – непременно должен быть рассказом о невезении. Впрочем, все зависит от того, как смотреть на вещи. Кннку Митчеллу и Хутчину Биллу, например, слово «невезение» показалось бы слишком мягким. А что у них сложилось весьма определенное мнение на этот счет, известно всем на Юконе.

Осенью 1896 года два товарища вышли на восточный берег Юкона и вытащили из поросшего мхом тайника узкую канадскую байдарку. Вид у них был не слишком привлекательный. Худые, изможденные и оборванные, возвращались они после целого лета, проведенного в разведывательных работах, – лета полуголодного и полного лишений. Тучи комаров звенели над ними, окружая, словно нимбом, их головы. Лица у них были покрыты густым слоем голубоватой глины. Они держали наготове по комку этой сырой глины, нашлепывая свежие кусочки на те места, где она, высыхая, отваливалась. Раздражение и недовольство, прорывавшиеся в голосе, да преувеличенная резкость движений и жестов говорили о беспокойных ночах и бесплодной борьбе с крылатыми полчищами.

Течение подхватило нос байдарки, и она оторвалась от берега.