Собрание сочинений, том 6. Мароны. Всадник без головы - [3]

Гора, о которой идет речь, возвышается всего на две тысячи футов над уровнем моря, но она примечательна геометрической точностью своих очертаний и необычайной формой вершины. Если смотреть на гору снизу, она кажется совершенно правильным и довольно острым конусом, стороны которого, ярдах в пятидесяти от вершины, становятся почти вертикальными и неожиданно резко обрываются, завершаясь ровной квадратной площадкой футов пятидесяти в диаметре. По общему виду эта срезанная вершина несколько напоминает знаменитую гору Кофр ди Пероте в Мексике.

Как уже говорилось, вся гора покрыта густыми первобытными лесами, особенно склон, обращенный к долине. И только самая вершина ее совсем лишена растительности, как макушка францисканца. Эта квадратная, похожая на огромный сундук вершина, эта голая скала как будто не подпускает к себе зеленых великанов, толпящихся у самого ее основания. Некоторые из них протягивают к ней свои огромные сучья, словно руки, готовые не то задушить, не то обнять ее. Лишь одному-единственному дереву удалось взобраться на крутую, как крепостные валы, стену. Подвиг этот совершила благородная арековая пальма. Она стоит на плоской вершине, и ее перистые листья гордо колышутся в вышине, как победное знамя на башне захваченного замка. Венчающая гору скала являет собой причудливое зрелище. Покрытая трещинами и рубцами, поверхность ее и при солнечном свете и даже под мягкими лучами луны сверкает темным тусклым блеском, как металлическая кольчуга.

Жители долины называют эту скалистую вершину Утесом Юмбо. Это имя рождено связанными с ним суевериями. Хотя гора всегда перед глазами и до ее вершины можно за час добраться по лесной тропе, в окрестностях не сыщется негра, который осмелился бы один отправиться на утес. Большинство, если не все они, знают об Утесе Юмбо не больше, чем о вершине Чимборасо[6].

Но я рассказываю о том, что происходило полстолетия назад. В ту пору страх перед этой скалой имел своим источником не одно лишь суеверие. Отчасти он был вызван ужасным происшествием: вершина горы послужила местом казни, по своей бесчеловечной жестокости граничившей с преступлением.

Эта плоская вершина, подобно орошенным кровью храмам Монтесумы, стала алтарем, на который была возложена человеческая жертва. Сделано это было не в столь отдаленные времена и не кровожадными жрецами ацтеков, а европейцами, людьми с белой кожей, избравшими своей жертвой чернокожего африканца. Случай этот, иллюстрирующий правосудие на Ямайке в мрачные дни рабства, заслуживает того, чтобы рассказать о нем подробно.

Глава II. СЛУЖИТЕЛЬ КУЛЬТА ОБИ

За несколько лет до отмены рабства немало тревог в Вест-Индии вызывало широкое распространение обиизма - настолько широкое, что почти в каждом крупном ямайском поместье был свой «проповедник» этого мрачного культа. Впрочем, термин «проповедник», хотя этих знахарей часто так называли, не совсем точен, так как открыто проповедовать обиизм было опасно - по крайней мере, в присутствии белых: это каралось смертью.

Эти таинственные колдуны обычно были мужчинами и чаще всего уроженцами Африки - как правило, преклонного возраста и устрашающе уродливые. Внешнее безобразие весьма способствовало успеху их преступной деятельности. Они занимались ворожбой и знахарством и якобы обладали способностью воскрешать мертвых. Во всяком случае, их невежественные чернокожие собратья верили в это, не подозревая, что «воскресший» находился всего-навсего в глубоком обмороке, хотя и действительно похожем на смерть, ибо вызван он был сильным ядом одного из видов каладиума, которым опоил несчастного сам колдун.

Я не стану подробно описывать таинства культа Оби, который, в сущности, очень незамысловат. Я сталкивался с подобными верованиями повсюду, где мне приходилось путешествовать. И, хотя верования эти распространены главным образом среди дикарей, их можно найти и в темных закоулках цивилизованного мира. Служитель культа Оби - это примерно то же, что шаман североамериканских индейцев, пиуче в странах юга, низвергающий дожди на мысе Доброй Надежды, колдун на побережье Гвинеи. Короче говоря, имеется столько названий служителей подобных культов, сколько существует на свете нецивилизованных племен.

Повторяя уже сказанное, а именно, что в каждом большом поместье имелся среди негров-рабов свой служитель Оби, надо добавить, что поместье Горный Приют не являлось исключением. Судьба тоже наградила или, вернее сказать, наказала его служителем Оби. Это был старый негр из племени короманти. Звали его Чакра. Благодаря свирепому, устрашающему облику он пользовался большим влиянием среди последователей обиизма. Чакру давно подозревали в том, что он отравил своего господина, прежнего владельца поместья, скончавшегося скоропостижно и таинственно. Его, впрочем, никто не оплакивал: это был жестокий рабовладелец. Во всяком случае, теперешний собственник Горного Приюта имел меньше всего оснований для сожалений, так как в результате он получил поместье, о котором мечтал.

Гораздо больше огорчений доставило ему другое обстоятельство: с тех пор как он стал владельцем желанного поместья, несколько из его самых ценимых рабов окончили свое существование столь неожиданно и при столь таинственных обстоятельствах, что это могло объясняться только вмешательством колдуна Чакры. Он был обвинен и предан суду. Судили его трое судей, все мировые судьи округи. Суд такого состава имел право вынести смертный приговор рабу. Председателем был владелец подсудимого, плантатор Лофтус Воган, хозяин Горного Приюта.