«Это очень странное существо, — подумал Гисборн. — Он мне напоминает иллюстрации в классическом словаре. Я бы хотел сделать из него своего оруженосца. Не очень-то приятно охотиться одному, а из этого мальчика вышел бы великолепный шикарри. Но что он за странный человек!»
В этот вечер он сидел на веранде под открытым небом, курил и размышлял. Дым кольцами поднимался из отверстия трубки. Но когда он на минуту перестал курить, он вдруг увидел перед собой Маугли, который сидел, скрестив руки на груди, на краю веранды. Только дух мог подкрасться так бесшумно. Гисборн вздрогнул от удивления и уронил трубку.
— В лесу не с кем поговорить, — сказал Маугли, — вот поэтому-то я и пришел сюда. — Он наклонился, поднял трубку и подал ее Гисборну.
— О! — сказал Гисборн и после долгого молчания спросил: — Ну, что нового в лесу? Не нашел ли ты еще тигра?
— Нильгаи имеют привычку менять свои пастбища с новым месяцем. Свиньи пасутся теперь около Канийского ручья, потому что они не хотят пастись вместе с нильгаи, а один из их сосунков был убит в высокой траве у истока ручья леопардом. Вот все, что я знаю.
— Но откуда же ты все это знаешь? — спросил Гисборн, наклоняясь вперед и пристально глядя в глаза юноше, блестевшие при свете звезд.
— Откуда я знаю? У нильгаи есть свои привычки и свои обычаи, и каждый ребенок знает, что свиньи не будут пастись с ними.
— А я этого не знаю, — сказал Гисборн.
— О-о?.. А ты еще смотритель — так говорили мне люди из хижин — смотритель над всем, что есть в лесу! Он рассмеялся.
— Нетрудно болтать и рассказывать всякие детские сказки, — возразил Гисборн, задетый насмешкой. — Ты вон говоришь, что в лесу делается то и то, а кто же может сказать, правда это или нет?
— Что касается трупа сосунка свиньи, то завтра я покажу тебе его кости, — возразил Маугли невозмутимым тоном. — А относительно нильгаи, если сахиб будет сидеть очень тихо, я пригоню сюда одного из них, и, если внимательно прислушаться, сахиб узнает, откуда нильгаи пригнан.
— Маугли, джунгли сделали тебя сумасшедшим, — сказал Гисборн. — Кто может загнать нильгаи?
— Тихо, сиди только тихо. Я иду…
— Этот человек — настоящий дух! — сказал Гисборн, потому что Маугли скрылся во мраке, и не слышно было даже легкого шума шагов. Лес раскинулся крупными складками бархата под мерцающим сиянием звезд — было так тихо, что легкий шелест ветра в верхушках деревьев казался ровным дыханием спящего ребенка. Абдул стучал посудой в кухне.
— Не шуми ты там! — крикнул Гисборн и приготовился слушать, как человек, привыкший к тишине леса. Для того чтобы не утратить уважения к самому себе в своем уединении, он приучил себя переодеваться каждый вечер перед обедом, и теперь белая накрахмаленная манишка и рубашка скрипели в такт его дыханию, пока он не переменил позы. Потом начал сипеть табак в плохо прочищенной трубке, и Гисборн отбросил ее в сторону. Теперь ничто более не нарушало безмолвия спящего леса.
Но вот откуда-то из непостижимой дали, из неизмеримого мрака донесся слабый, едва уловимый звук волчьего воя. Потом снова наступило молчание — казалось, на долгие часы. Наконец, когда ноги у него ниже колена совершенно онемели, Гисборн услышал какой-то звук, похожий на треск ломаемого кустарника. Но он не поверил себе, пока звук не повторился снова и снова.
— Звук идет с запада, — пробормотал он, — кто-то там бежит.
Шум становился все явственнее — можно было различить не только треск сучьев, но и прыжки зверя, и даже густое хрипенье разгоряченного бегом нильгаи, охваченного паническим ужасом и не разбиравшего дороги.
Чья-то тень мелькнула между стволами деревьев, попятилась назад, с ворчанием повернулась и, стуча копытами по голой земле, пробежала мимо Гисборна так близко, что он мог бы достать рукой. Это был самец нильгаи, весь обрызганный росой; ползучие растения запутались в его гриве, в глазах его отразился свет, падавший из окон дома. Животное остановилось на месте при виде человека и побежало вдоль лесной опушки, пока не слилось с темнотой ночи. Первой мыслью в пораженном изумлением мозгу Гисборна была мысль о непристойности такой гонки напоказ огромного сизого быка нильгаи и появлении его здесь среди ночи, которая принадлежала только ему одному.
Но тут нежный голос произнес подле него:
— Он пришел с водопоя, куда вел стадо. Он пришел с запада. Верит ли мне сахиб теперь, или я должен пригнать все стадо, чтобы сахиб мог пересчитать его? Ведь сахиб — смотритель этого леса.
Маугли поднялся на террасу и снова уселся на ней, слегка запыхавшись. Гисборн смотрел на него с величайшим удивлением.
— Как ты это сделал? — спросил он.
— Сахиб видел сам. Бык был пригнан сюда, пригнан, как буйвол. Хо! Хо! Ему будет о чем порассказать, когда он вернется к стаду.
— Это совершенно ново для меня. Значит, ты можешь бегать так же быстро, как нильгаи?
— Сахиб видел сам. Если сахиб захочет узнать еще что-нибудь из жизни зверей, то я, Маугли, буду здесь. Это — хороший лес, и я останусь в нем.
— Оставайся, и, если тебе захочется есть, мои слуги всегда будут давать тебе пищу.
— Я, правда, очень люблю жареное мясо, — живо заметил Маугли. — Ни один человек не скажет теперь, что я не ел вареного и жареного мяса, как все другие. Я буду приходить к тебе за пищей. Со своей стороны я обещаю, что сахиб может спать спокойно ночью в этом доме, и ни один вор не заберется к нему, чтобы унести его драгоценные сокровища.
