Собрание сочинений. Том 4. Рикша-призрак. Сказки и легенды. Труды дня - [37]

— Я ничего не понимаю в болезнях, — сказала м-с Хауксби доктору. — Но говорите мне, что делать, и я буду в точности исполнять все ваши предписания.

— Не позволяйте этой безумной женщине целовать ребенка и вообще старайтесь, чтобы она как можно меньше няньчилась с ним, — сказал доктор. — Я бы, в сущности, и совсем удалил ее, если бы не боялся, что она умрет от беспокойства. Во всяком случае, она мне не помощница, и я рассчитываю больше на вас и на прислугу.

И м-с Хауксби взяла на себя все заботы, хотя глаза ее глубоко запали и вокруг них появились круги от бессонных ночей и ей некогда было думать о своем туалете. М-с Бент цеплялась за нее, как маленький беспомощный ребенок.

— Я знаю, что вы спасете мою Дору, правда? — спрашивала она по двадцать раз в день, и двадцать раз в день м-с Хауксби отвечала ей с неизменным мужеством:

— Без сомнения, спасу.

Но Доре не становилось лучше, и доктор, кажется, не выходил из дома.

— Дело принимает, по-видимому, плохой оборот, — сказал он. — Я буду опять между тремя и четырьмя часами утра.

— Спасибо, — сказала м-с Хауксби. — Я не знаю, что делать без вас, особенно с этой несчастной матерью.

Ночь тянулась с томительной медлительностью. М-с Хауксби сидела в кресле у камина. Был танцевальный вечер в посольстве, и она думала о нем, глядя на огонь. М-с Бент подбежала к ней с горящими безумием глазами.

— Проснитесь, проснитесь! Сделайте что-нибудь! Дора умирает! — лепетала она, вся дрожа. — Неужели она умрет?

М-с Хауксби вскочила и бросилась к постели ребенка. Дора задыхалась, а мать в отчаянии ломала руки.

— Что делать?.. Что делать?.. — кричала она. — Она мечется. Я не могу удержать ее. Почему доктор не сказал, что это может быть? Помогите мне! Она умрет!

— Я… я никогда не видала умирающих детей, — бормотала м-с Хауксби. Не будем осуждать ее за слабость, вызванную бессонными ночами, — она опустилась на стул и закрыла лицо руками. Прислуга мирно храпела в углу.

Послышался стук колес рикши, хлопнула дверь внизу, кто-то тяжелой поступью поднимался по лестнице, затем отворилась дверь в комнату, и вошла м-с Дельвиль. М-с Бент с плачем бегала по комнате, призывая доктора. М-с Хауксби зажала уши руками, уткнулась лицом в спинку кресла, дрожала при каждом хрипе, доносившемся с постели ребенка, и бормотала не помня себя: «Слава Богу, что у меня никогда не было детей! Слава Богу, что у меня никогда не было детей!»

М-с Дельвиль взглянула на ребенка, потом взяла за плечи м-с Бент и сказала:

— Ляпис! Скорее!

Мать машинально повиновалась.

М-с Дельвиль встала на колени у постели и раскрыла девочке рот.

— О, вы убьете ее! — закричала м-с Бент. — Где доктор? Оставьте ее!

М-с Дельвиль не ответила ни слова, продолжая хлопотать около ребенка.

— Дайте ляпис и держите лампу за моим плечом! Делайте то, что я вам говорю.

М-с Дельвиль снова наклонилась над ребенком. М-с Хауксби вся тряслась от рыданий, прижимаясь лицом к спинке кресла. В эту минуту прислуга сказала сонным голосом:

— Сахиб доктор приехал.

М-с Дельвиль повернула голову.

— Вы пришли вовремя, — сказала она. — Девочка задыхалась, я прижгла ей горло.

— Не было никаких признаков, указывающих на возможность этого. Я опасался только общей слабости, — сказал доктор, не обращаясь ни к кому, и прошептал потом, осмотрев ребенка: — Вы сделали то, на что не решился бы я без консультации.

— Она умирала, — сказала м-с Дельвиль, тяжело дыша. — Что было делать? Хорошо, что я поехала сегодня на вечер!

М-с Хауксби подняла голову.

— Прошло? — спросила она, всхлипывая. — Я бесполезна, я более чем бесполезна здесь! Но что вы делали здесь?

Она смотрела поочередно то на м-с Бент, то на м-с Дельвиль. Первая теперь только поняла, кто был главным действующим лицом в только что закончившейся сцене.

Тут начала объясняться м-с Дельвиль, натягивая длинные грязные перчатки и поправляя смятое, дурно сшитое бальное платье.

— Я была на вечере, и доктор сказал мне, что ваша девочка тяжело больна. Я ушла рано, ваша дверь была отперта и… и… я… я… потеряла от этой болезни моего мальчика шесть месяцев назад. Я не могу забыть его. И… мне… мне очень жаль… я извиняюсь, что вмешалась…

М-с Бент держала лампу около доктора, который осматривал Дору.

— Больше не нужно, — сказал доктор. — Я думаю, что ребенку будет лучше теперь. Благодаря вам, м-с Дельвиль. Я мог прийти слишком поздно. Но уверяю вас, — продолжал он, обращаясь исключительно к м-с Дельвиль, — я не имел никаких оснований ожидать этого. Пленка выросла, как гриб. Может ли кто-нибудь из вас помочь мне теперь?

Он имел полное право обратиться с этим вопросом к окружающим. М-с Хауксби бросилась на шею разрыдавшейся м-с Дельвиль, м-с Бент повисла на них обеих, и не было ничего слышно, кроме звуков поцелуев, всхлипываний и рыданий.

— Простите! Я смяла ваши чудесные розы! — сказала м-с Хауксби, отнимая голову от бесформенной лепешки из смятого розового коленкора и резины на плече м-с Дельвиль и спеша подойти к доктору.

М-с Дельвиль подобрала свою накидку и вышла из комнаты, вытирая глаза перчаткой, которую она так и не надела.

— Я всегда говорила, что она необыкновенная женщина! — истерически всхлипнула м-с Хауксби. — И она доказала это!