Собрание сочинений. Том 4. Рикша-призрак. Сказки и легенды. Труды дня - [36]

— Я никогда не изучала ее с таким вниманием, как вы. Но все это как-то странно. Что же было дальше?

— Танцмейстер пытался льстить, упрекать, шутить, принимать какой-то невероятный тон, и я должна была щипать Хаулея, чтобы удержать его на месте. Она ничего не принимала, и наконец он вышел, проклиная себя, как герой плохого романа. Он был отвратительнее, чем когда-либо. Я хохотала. И право, я любовалась этой женщиной, несмотря на ее одежду. А теперь я пойду спать. Что вы обо всем этом думаете?

— Я не намерена ни о чем думать до утра, — сказала м-с Маллови, зевая. — Может быть, она была права. Таким созданиям иногда удается говорить правду.

Рассказ м-с Хауксби о подслушанном ею разговоре хотя и был приукрашен, но по существу не расходился с истинным фактом. По причинам, более всего известным ей самой, м-с Дельвиль, мрачная, отвернулась от м-ра Бента и прогоняла его от себя до тех пор, пока он не покорился. Обиженный всем этим, а главное, прозвищем «старый толстяк», м-р Бент дал понять своей жене, что в ее отсутствие он подвергался самым настойчивым преследованиям м-с Дельвиль. Он рассказывал об этом так часто и красноречиво, что в конце концов сам поверил своим словам, а его жена не могла никак надивиться нравам и обычаям «таких женщин». Когда факты начинали уже терять свою остроту, оказалась под рукой м-с Уодди, раздувавшая искры подозрения в душе м-с Бент. Мистеру Бенту жилось несладко, так как, если верить словам м-с Уодди, жена постоянно упрекала его за вероломство. Он оправдывался тем, что обаятельность его обращения и разговора с женщинами требует от него особой стойкости и осторожности. По его словам, ему не нужно было жениться, чтобы не доставлять мучений ни себе, ни жене. М-с Дельвиль одна оставалась неизменной. Она отодвинула свой стул на конец стола и, очутившись как-то вблизи м-с Бент, попробовала заговорить с ней. Последняя сухо отклонила попытку.

— Будет с меня и того, что она уже сделала, — сказала она.

— Опасная и коварная женщина, — нежно промурлыкала м-с Уодди. Хуже всего было то, что все другие отели в Симле были переполнены.

— Полли, вы боитесь дифтерита?

— Ничего на свете, кроме оспы. Дифтерит убивает, но не обезображивает. Почему вы спрашиваете?

— Потому, что ребенок Бентов схватил дифтерит, и весь отель встал вверх дном вследствие этого. М-с Уодди забрала своих пятерых младенцев и скрылась. Танцмейстер струсил за свое драгоценное горло, и его несчастная жена не знает, что делать. Она совсем растерялась.

— Откуда вы узнали все это?

— Доктор Хаулен сейчас рассказал мне все это на Мэле. Управляющий отелем бранит Бентов, Бенты бранят его. Это совершенно беспомощная пара.

— Так. Что же вы думаете делать?

— Вот именно об этом я и хотела с вами поговорить. Как бы вы отнеслись к моему намерению перевезти сюда ребенка с матерью?

— С непременным условием, что все это не имеет никакого отношения к танцмейстеру.

— Он будет рад остаться в одиночестве. Полли, вы ангел. Женщина действительно в ужасном положении.

— Но ведь вы ее совсем не знаете, беспечное вы существо. И хотите рисковать жизнью для спасения ее ребенка. Нет, Лю, я не ангел. Я запрусь в своей комнате и буду избегать ее. Но вы поступайте, как хотите. Только скажите мне, зачем вы это делаете?

Глаза м-с Хауксби увлажнились. Она посмотрела в окно, потом на м-с Маллови.

— Не знаю, — сказала она просто.

— Милая!..

— Полли! — Однако надо приготовить комнаты. Надеюсь, что не более чем через месяц я снова получу возможность бывать в обществе.

— И я тоже. Слава Богу, наконец-то я высплюсь, буду спать, сколько захочу.

К величайшему изумлению м-с Бент, она очутилась здесь вместе с ребенком, прежде чем успела понять, где она находится. М-р Бент был бесконечно признателен, во-первых, потому, что боялся заразы, во-вторых, потому, что надеялся на примирение с м-с Дельвиль, оставшись с ней в одном отеле без жены. Чувство ревности м-с Бент уступило чувству страха за жизнь ребенка.

— Мы можем доставлять вам хорошее молоко, — сказала ей м-с Хауксби, — наш дом ближе к дому доктора, чем отель, и, кроме всего этого, у нас вы не будете чувствовать себя во враждебном лагере. Где милейшая м-с Уодди? Она, кажется, была самым близким вашим другом?

— Все они оставили меня, — сказала м-с Бент с горечью. — М-с Уодди уехала первая. Она сказала, что с моей стороны позорно распространять здесь болезни. Но разве я виновата, что маленькая Дора…

— Очень мило! — заворковала м-с Хауксби. — Уодди сама зараза. И от нее она распространяется на всех. Я жила с ней стена в стену в Элизиуме год назад. Нам вы, как видите, не причиняете ни малейшего беспокойства, я в доме развесила простыни, пропитанные карболкой. Запах очаровательный, нэ правда ли? Помните еще, что я всегда у вас под рукой, и моя прислуга в вашем распоряжении, когда ваша уйдет обедать. И… и еще, если вы будете плакать, я никогда не прощу вам.

Дора поглощала все внимание матери день и ночь. Доктор приходил три раза в день, и весь дом был пропитан запахом разных лекарственных и дезинфекционных снадобий. М-с Маллови держалась на своей половине, находя, что своим разрешением пустить в дом больного дифтеритом ребенка она принесла уже достаточную жертву на алтарь милосердия. Что же касается м-с Хауксби, то она была более полезна доктору в качестве помощницы, чем полуобезумевшая от страха мать.