Собрание сочинений. Том 4 - [136]

— А как раз по этой самой... по углю... Видите ли, — доверчиво улыбнулся светло-табачный молодой человек. — Я только что окончил Горный институт. Как говорится, — с пылу, горячий. И сейчас возвращаюсь домой, в Донбасс, на работу.

— Инженером?

— Нет. Управляющим.

— Вот как! — удивился Павел Петрович. — Сразу управляющим шахтой?

— Даже семью шахтами, то есть трестом! — с легким, почти мальчишеским торжеством объявил черноглазый.

Комиссар недоверчиво посмотрел на него: «Врет? Хвастает?»

— Да-а... — покачал он головой. — Это как если б выпускнику военного училища вдруг сразу бы дали дивизию...

— А полагается — роту?

— Взвод, — жестко ответил комиссар.

Вновь испеченный управляющий довольно расхохотался.

— Ну, взводом-то я покомандовал, когда еще на практике был! — сказал он. — Да и угольным солдатом тоже протрубил немало. Нет, — небрежно махнул он рукой, — с шахтенкой-то с любою я бы, конечно, справился!.. Тут и говорить нечего. Но — трест! Поверите, — я сам ахнул. И даже руки поднял: помилуйте, мол! Куда мне?.. А нарком похлопал меня по плечу и говорит: «Новые кадры надо выдвигать смело! Не вечно же на стариках ездить! Ты, говорит, человек молодой, отважный, инициативный, учился отлично, вот, говорит, теперь и руководи, и учись!..». Я так это дело понимаю, — вдруг понизив голос, прибавил он, — это мне ради моей былой шахтерской славы дали, не больше, — и он скромно улыбнулся,

Поистине молодому человеку суждено было сегодня удивлять Павла Петровича! Только сейчас комиссар разглядел его руки, — руки шахтера, и тут же, как честный человек, упрекнул себя: «Вот, искру в галстуке разглядел, а рук-то и не приметил! А советского человека надо судить не по костюму, а по рукам».

Ему захотелось загладить свою ошибку.

— Простите, — предупредительно опросил он, — как ваша фамилия, товарищ?

— Виктор Абросимов, — охотно ответил черноглазый молодой человек. — Не слыхали?

— Нет... не припомню...

— А имя Стаханова слышали? — озорно усмехнулся Виктор.

— Ну, конечно!..

— А когда-то, пять лет назад, наши имена назывались рядом, — сказал Виктор и вдруг опять весело расхохотался.

Смех у него остался прежний: звонкий, смелый, чистый, озорной; управляющему трестом так смеяться, пожалуй, уж и не пристало, — не солидно.

Улыбнулся своей светлой, ребячьей улыбкой и комиссар.

— Ну что ж! — ласково сказал он. — Обижаться нечего! Ведь Стаханов теперь не столько имя человека, сколько имя движения. Человека-то, возможно б, и забыли... У нас ведь героев много. Каждый день рождаются. Да и то сказать, — легонько двинул он плечами, — слава-то не навечно дается! Только павшим в бою — вечная слава.

— Ну, а поскольку я еще не пал в бою, — подхватил Виктор, — то и объявляю вам, как комиссару: еду я теперь в Донбасс за новой славой!

— Вот как? В качестве управляющего?

— Именно!

— Да... — любуясь его молодым воодушевлением, раздумчиво сказал комиссар. — Это, пожалуй, потруднее будет... Командовать, товарищ Абросимов, куда труднее, чем геройствовать штыком.

— Согласен, — сказал Виктор. — А я — попробую! — И он тряхнул головой тем лихим, бесшабашным движением, с каким когда-то вскричал: «А я один пройду лаву!» — А я попробую! — повторил он. — Тем более что, как говорится, есть повод отличиться.

— A-а! Догадываюсь! Дело запущено, и вы...

— И я берусь его вытянуть.

— Что же, удачи вам! — тепло улыбнулся комиссар. — От всей души — удачи! Только... вы не обидитесь? — прищурился он вдруг. — Ведь это каждый юный лейтенант из училища свято уверен, что, кабы он командовал Бородинским сражением, Москву можно было бы и не отдавать...

— А может быть, и в самом деле можно? — беря комиссара за локоток, лукаво подмигнул Виктор. — Я б, например, не отдал... — И они оба, именно как юные лейтенанты, расхохотались.

Но тут появилась жена Павла Петровича, явилась с таким суровым и решительным лицом, что комиссар тотчас же поспешно взялся за костыли.

— Иду, иду, голубчик! — крикнул он. И виновато, словно он нашкодничал и теперь боится суда, улыбнулся Виктору. — Видите, какая история! Над каждым комиссаром есть еще свой, домашний комиссар.

— Ох! — спохватился Виктор. — Так и меня ведь жена ждет...

— И идите, пока не влетело!.. — посоветовал комиссар и протянул руку. — Значит, не отдадите Москвы?

— А ей-богу же, не отдам!

Они расстались, оба невольно растроганные случайной встречей.

2

Виктор вернулся в купе. Даша читала. Услышав скрип двери, она отложила книгу и потянулась навстречу мужу. Он нежно обнял ее, осторожно поцеловал. От нее пахнуло на него знакомым теплом. Ее тело было добрым, родным и покорным. Он бережно прижал ее к себе и опять поцеловал в затылок. Потом сел рядом.

— Ну, накурился? — ласково спросила она, беря мужа под руку и заглядывая ему в глаза.

— И накурился и наговорился... Ну, а ты как себя чувствуешь. Светик? — тревожно спросил он.

— Как и полчаса тому назад, — засмеялась она. — Нет, ты просто стал невыносимым. Витька! Каждую минуту ты требуешь бюллетень о моем здоровье. — Но ей было приятно, что он так тревожится о ней: это всегда приятно.

— Все-таки ты береги, береги себя, дорогая! — сказал он бессмысленно, как всякий муж. — Теперь ты должна себя беречь.