Собрание сочинений, том 26, ч.2 - [2]

Земельная рента вообще (т. е. современная форма земельной собственности) — самый факт ее существования, помимо различия земельной ренты, обусловленного различием в плодородии земельных участков, — была бы возможна уже потому, что средняя заработная плата сельскохозяйственных рабочих ниже средней заработной платы промышленных рабочих. Так как здесь капиталист, сперва по традиции (ведь арендатор старых времен становится капиталистом раньше, чем капиталисты становятся арендаторами), отдавал с самого начала часть своей выручки земельному собственнику, то он вознаграждает себя понижением заработной платы ниже ее уровня. С бегством рабочих из деревни заработная плата должна была повыситься, и она действительно повысилась. Но едва только такого рода давление начинает давать себя знать, как вводятся машины и т. д., и в деревне снова создается перенаселение (относительное) (ср. Англию). Прибавочная стоимость может быть повышена без удлинения рабочего времени и без увеличения производительной силы труда, а именно — путем понижения заработной платы ниже ее традиционного уровня. И это действительно происходит повсюду, где сельскохозяйственное производство ведется капиталистическим способом. Где этого нельзя достигнуть при помощи машин, там это достигается посредством превращения пахотных земель в пастбища для овец. Здесь, следовательно, была бы уже налицо возможность [446] земельной ренты, потому что фактически заработная плата сельскохозяйственных рабочих не равна средней заработной плате. Эта возможность существования земельной ренты совершенно не зависела бы от цены продукта, которая предполагается равной его стоимости.

Второго рода повышение земельной ренты — получение ее с большего количества продуктов, продаваемых по той же цене, — знает и Рикардо, но не принимает его в расчет, так как земельную ренту он исчисляет на квартер, а не на акр. Он не сказал бы, что земельная рента повысилась потому, что 20 квартеров по 2 шилл. составляют больше, чем 10 квартеров по 2 шилл. или 10 квартеров по 3 шилл. (таким способом земельная рента может повыситься и при понижении цены).

К тому же, как ни объяснять самоё земельную ренту, у нее остается то значительное различие по сравнению с промышленностью, что в промышленности избыточная прибавочная стоимость получается благодаря более дешевому производству продуктов, а в земледелии — благодаря более дорогому производству. Если средняя цена фунта пряжи составляет 2 шилл., а я могу производить ее по 1 шилл., то я, чтобы завоевать рынок, неизбежно буду продавать ее по 1¹/₂ шилл. или, во всяком случае, несколько ниже 2 шилл. Это даже абсолютно необходимо. Ибо более дешевое производство предполагает производство в более широких масштабах. Таким образом, я вызываю переполнение рынка сравнительно с тем, что было до этого. Я должен продавать больше, чем прежде. Если 1 фунт пряжи обходится мне только в 1 шилл., то это обусловлено тем, что я произвожу, скажем, 10000 фунтов вместо прежних 8000. Дешевизна получается только в результате того, что основной капитал распределяется на 10000 фунтов. Если бы я продал только 8000 фунтов, то износ машин уже повысил бы цену каждого фунта на одну пятую, или на 20 %. Поэтому, чтобы иметь возможность продать 10000 фунтов, я продаю свою пряжу по цене, меньшей двух шиллингов [скажем, по 1¹/2 шилл.]. При этом я все еще получаю сверхприбыль в ¹/2 шилл., т. е. в 50 % на стоимость моего продукта, равную одному шиллингу, куда уже включена обычная прибыль. Во всяком случае я этим понижаю рыночную цену, и результатом является то, что потребитель вообще получает продукт по более дешевой цене. В земледелии же я продаю в аналогичном случае по 2 шилл., так как, если бы моей плодородной земли было достаточно, то в обработку не поступила бы менее плодородная земля. Если бы количество плодородной земли или плодородие худшей земли настолько увеличилось, что я мог бы удовлетворить спрос, то всей этой истории пришел бы конец. Рикардо не только не отрицает этого положения, но с полной определенностью подчеркивает его.

Итак, даже если мы признаем, что различием в плодородии почвы объясняется не сама земельная рента, а только различие земельных рент, то остается в силе тот закон, что, в то время как в промышленности сверхприбыль получается, как правило, от удешевления продукта, в земледелии относительная величина ренты возникает не только в результате относительного вздорожания (поднятия цены продукта плодородной земли выше его стоимости), но и в результате того, что дешевый продукт продается по издержкам производства более дорогого продукта. Но это, как я уже показал (Прудон)[2], — только закон конкуренции, проистекающий не из «земли», а из самого «капиталистического производства».

Далее, Рикардо был бы прав и в другом еще пункте, только он, по обыкновению политикоэкономов, превращает историческое явление в вечный закон. Это историческое явление состоит в относительно более быстром развитии промышленности (собственно буржуазной отрасли производства) в противоположность земледелию. Последнее стало производительнее, но не в такой степени, как промышленность. Там, где производительность промышленности увеличилась в 10 раз, производительность земледелия увеличилась, быть может, в 2 раза. Земледелие, следовательно, сделалось