Собрание сочинений. Том 2. Письма ко всем. Обращения к народу 1905-1908 - [70]
Первый слепорождённый хочет подойти к женщинам, которые, он знает, сидят против него, и не может.
– Нас что-то разделяет, – с недоумением говорит он.
– Зачем же создано это разделение? Зачем он нас разделил? – говорит третий слепорождённый. – Должно ли это быть так, и если не должно, то почему?
Откуда эта жажда подойти ближе и беспомощная невозможность подойти? Какие силы держат человека? Вопросы остаются без ответа. Слепые никогда не отвечают на вопрос «зачем?».
– Но, может быть, мы, далёкие от женщин, близки друг к другу? Нет, мы и друг другу такие же чужие, такие же далёкие; каждый для себя, каждый о себе.
Второй слепорождённый. Да-да, я что-то слышу невдалеке от нас.
Слепой старик. Оно спало, а теперь просыпается.
Не старику обновляться морем. Старик отжил. Но что-то новое просыпается. Шевелится какое-то «оно». Покуда проводник был молод, это неведомое «оно» было погружено в сон и лишь теперь заявляет о своём существовании.
Затем на сцену выступают самые несимпатичные из слепых, это – слепорождённые; не слепые, а именно слепорождённые. Они негодуют на священника за то, что он вывел их из убежища.
Другими словами, они негодуют на религию за то, что она привила людям всякие предрассудки, узаконила нелепые вопросы о бессмертии, о Боге, о смысле жизни и, выведя людей из убежища, бросила их на произвол судьбы.
Среди слепых людей, действительно, одни понимают всю необходимость войти в область религиозных идей, так или иначе ответить на вопрос, зачем они живут, и чувствуют, что без ответов этих жизнь становится пустой и бессмысленной игрой марионеток, Бог весть зачем заведённых; они чувствуют необходимость осмыслить жизнь, вдохнуть в неё дух Божий; они чувствуют даже и то, что вера в Бога и бессмертие сразу спасает их; но уверовать они не могут. Они мучаются этим, они часто в глубине души завидуют верующим, радостно смотрящим на жизнь, которые знают, что всё преобразится и перейдёт в вечное бытие во Христе, которые потому не боятся смерти, которых смерть не лишает смысла жизни… Может быть, часто в минуты исключительно острого желания верить, доходящего до отчаяния, может быть, они даже молятся Богу, Которому они не могут верить, чтобы Он совершил чудо и дал им веру…>398
Но другие, слепорождённые, желают остаться в убежище во что бы то ни стало. Они хотят знать только то, что можно ощупать руками, и хотя им известно, что там, за стенами убежища, лежат безграничные пространства, они не хотят знать о них, они предпочитают узкую, ограниченную область ощупываемого пустым и страшным пространствам. Это те люди, которые при слове «бессмертие» говорят, что «это в их голове не укладывается».
– Мы и не хотим совсем выходить из убежища, – говорит второй слепорождённый.
Третий слепорождённый. Никогда мы не заходили так далеко. Совсем незачем было вести нас сюда!
Тогда слепая старуха, желая оправдать священника, говорит, что «он хотел, чтобы мы воспользовались последними солнечными днями, прежде чем запереться в убежище на всю зиму».
Но слепорождённый стоит на своём и опять говорит:
– А я предпочитаю оставаться в убежище!
Слепая старуха опять начинает защищать священника, и слепой старик поддерживает её.
– Он прав, – говорит он про священника. – Надо пользоваться жизнью.
Но слепорождённый не соглашается и высказывает излюбленную мысль слепорождённых:
– Мы и там всё равно ничего не увидим.
Характерен тот страх, который затем охватывает слепых. Это тот безотчётный панический страх, который иной раз овладевает всем существом человека и который Достоевский так удачно называет «мистическим ужасом»>399. Такому чувству нет места в христианстве: «В любви нет страха, – говорит апостол Иоанн, – но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся не совершен в любви»>400. Блаженное, радостное, всё проникнутое идеей любви и непосредственным общением с Богом, христианство выше всего тёмного, тревожного, рокового…
Днём человек менее настроен к мистическому ужасу, ибо для него всё ясно кругом. Христиански настроенный человек всегда за стеной непосредственных ощущений видит и чувствует истинное бытие всеединства; он никогда не переживает ночи; потому-то, чем более слеп человек, тем сильнее действует на него неожиданное проявление этого тёмного и рокового. Страх слепых усиливается ещё тем, что они не знают, где они; не знают, откуда пришли они в мир и куда уйдут из него. А вопросы эти властно стоят перед взором.
– Надо бы узнать, где мы? – говорит третий слепорождённый.
– Этого узнать нельзя, – безнадёжно отвечает слепой старик.
Слепая старуха. Мы все приехали сюда уже слепыми!
Первый слепорождённый. А мы слепы от рождения.
Вопросы назойливые, страшные, ответов на которые нет, но которые, сознанные во всей своей глубине, может быть, способны, по крайней мере, указать
