Собрание сочинений. Том 2. Письма ко всем. Обращения к народу 1905-1908 - [179]

По представлению прокурора МОС 29 ноября судебный следователь 3-го уч. Москвы приступил к производству предварительного следствия. 31 декабря на повторном допросе Поплавский «припомнил, что Свенцицкий приходил в сопровождении священника». 6 февраля 1907 следователь отправил запрос об МРФО в канцелярию московского градоначальника, а та после долгого молчания (5 июня прокурор просил её поторопиться) ответила, что устав общества был зарегистрирован только 6 августа 1906. Это давало право предъявить обвинение и в участии в незаконном собрании. 15 февраля выяснилось, что в делах Ростовской цензуры за 1905 нет сведений о разрешении брошюры и выдаче на неё выпускного билета. Безуспешные поиски и не думавшего прятаться «преступника» длились до осени, пока 22 сентября канцелярия ИМУ не удостоверила, что он числится студентом, а 13 октября член Совета МРФО и участник ХББ Д. Д. Галанин на допросе не указал место проживания Свенцицкого. 22 октября подтвердилось, что таковой живёт один в кв. № 1 дома Шер, снимаемой на имя Правления МРФО.

1 ноября 1907 на допросе Свенцицкий (студент ИМУ, секретарь МРФО, 26 лет, православный) поначалу отрицал своё авторство, сославшись на случайное совпадение имени и фамилии, стараясь прежде всего скрыть существование в 1905 МРФО, тогда ещё официально не разрешённого. А затем перестал отпираться и записал в протоколе, что действительно составил брошюру и читал её на собрании Общества, но издателем не был, а назвать такового не находит возможным. Виновным себя не признал, пояснив, что брошюра не составляет чего-либо измышленного, а является сводкою бывших у него на руках материалов, печатавшихся в то время в разных изданиях. Особо оговорился, что МРФО тогда только возникло, и чтение происходило на частной квартире в небольшом кругу (назвать присутствовавших отказался). В итоге был привлечён в качестве обвиняемого по 1 и 2 пп. 129 ст. УУ и отпущен под залог 50 руб.; в тот же день уволен из ИМУ под предлогом невзноса платы за осенний семестр.

22 ноября на очных ставках конторщик типографии Я. Н. Суворов и Поплавский заявили, что он им совершенно неизвестен (издателем брошюры последний его также не признал). 16 января 1908 допрошенный в Ростове бывший ответственный цензор коллежский советник Н. Г. Мордар свидетельствовал, что брошюра действительно была им просмотрена и разрешена, равно как и наложены казённая печать и подпись, а соответствующая запись не сделана по ошибке.

25 января следственное производство было предъявлено Свенцицкому, снова не признавшему себя виновным и теперь ссылавшемуся на цензурное разрешение, а дело направлено товарищу прокурора 5-го уч. Москвы. Только 25 июля оно поступило к товарищу прокурора 11-го уч. МОС (где бумаги шатались полгода, материалы следствия умалчивают), а 5 сентября было представлено прокурору МСП с проектом обвинительного акта. 25 октября он предложил дело на рассмотрение МСП, 4 ноября постановлено дать ему дальнейший ход. На следующий день Свенцицкому отправили копию обвинительного акта, но оказалось, что с августа он проживает не в д. Котельникова по Софийской наб., а в д. 4 (Белова) на Остоженке. Допрошенный 28 ноября тамошний дворник заявил, что Свенцицкий уехал в Петербург, а вещи его перевезены на Зубовский бульвар (дом неизвестен). Санкт-Петербургское Охранное отделение в ответ на запрос сообщило, что таковой выбыл в Москву ещё 21 июля.

16 января 1909 помощник начальника Московского охранного отделения подполковник И. И. Пастрюлин просил всех городских приставов сообщить, где проживает беглец, но на жительстве в Москве таковой не значился. 2 марта МСП поручила полиции разыскать Свенцицкого и собрать сведения о его приметах; 5 марта решено было дознать о них от его брата, жившего в Ряжске, Рязанская губ. (изумительно: не проще ли было опросить следователей?). 10 марта нотариус Борис Павлович Свенцицкий показал: «Брат мой имеет от роду 28 лет, роста среднего, брюнет, глаза зеленовато-синие, особых примет никаких». Вряд ли это помогло в розыске… В тот же день Казанская управа сообщила, что видов на жительство пропавшему не выдавала; о том же 18 марта свидетельствовала Санкт-Петербургская сыскная полиция, но за появлением его в столице установила наблюдение; не оказалось подсудимого ни в Ряжске и его уездах, ни в Москве. Тогда МСП 18 апреля сделала определение о розыске через публикацию в ведомостях. Заметки появились в газетах «Московские губернские ведомости» (1909. 21 апреля. № 37), «Санкт-Петербургские ведомости» (Прибавления. 1909. № 96–98), «Сенатские объявления» (1909. 18 мая. № 40. Д. II, разд. XIV, ст. 10668).

22 января 1910, по истечении установленного законом 6-месячного срока после публикаций, МСП по Уголовному департаменту, в распорядительном заседании, происходившем под председательством А. А. Циммермана, в составе В. И. Грекова и Т. Д. Руднева, при товарище прокурора Н. Я. Чемадурове и секретаре Н. А. Терновском, определила: «суждение об обвиняемом отложить впредь до явки его или задержания, а с имуществом его поступить по правилам, предписанным в отношении безвестно отсутствующих».