Собрание сочинений, том 12 - [265]

или выделенное путем сравнения общее само есть нечто многократно расчлененное, выражающееся в различных определениях. Кое-что из этого относится ко всем эпохам, другое является общим лишь некоторым эпохам. Некоторые определения общи и для новейшей и для древнейшей эпохи. Без них немыслимо никакое производство; хотя наиболее развитые языки имеют законы и определения, общие с наименее развитыми, все же именно отличие от этого всеобщего и общего и есть то, что составляет их развитие. Определения, которые действительны для производства вообще, должны быть выделены именно для того, чтобы из-за единства, которое вытекает уже из того, что субъект, человечество, и объект, природа, — одни и те же, не было забыто существенное различие. В забвении этого заключается, например, вся мудрость современных экономистов, которые доказывают вечность и гармонию существующих социальных отношений. Они доказывают, например, что никакое производство невозможно без орудия производства, хотя бы этим орудием была только рука, что никакое производство невозможно без предшествующего, накопленного труда, хотя бы этот труд был всего лишь сноровкой, которую рука дикаря приобрела и накопила путем повторяющихся упражнений. Капитал есть, между прочим, также и орудие производства, и прошлый, объективированный труд. Стало быть, капитал есть всеобщее, вечное естественное отношение. Это получается потому, что отбрасывают как раз то специфическое, что одно только и делает «орудие производства», «накопленный труд», капиталом. Вся история производственных отношений представляется поэтому, например у Кэри, лишь фальсификацией, злонамеренно учиненной правительствами.

Если не существует производства вообще, то не существует также всеобщего производства. Производство есть всегда особая отрасль производства, например земледелие, животноводство, мануфактура и т. д., или оно есть совокупность их. Однако политическая экономия — не технология. Отношение всеобщих определений производства на данной общественной ступени к особенным формам производства надлежит развить в другом месте (впоследствии).

Наконец, производство не есть только особенное производство. Однако всегда имеется определенный общественный организм, общественный субъект, действующий в более или менее обширной совокупности отраслей производства. Отношение научного изложения к реальному движению опять-таки сюда еще не относится. Производство вообще. Особые отрасли производства. Производство как совокупное целое.

Стало модой изложению политической экономии предпосылать общую часть, и как раз такую, которая фигурирует под заглавием «производство» (смотри, например, Дж. Ст. Милля[452]) и где рассматриваются общие условия всякого производства.

Эта общая часть состоит или должна якобы состоять:

1) Из условий, без которых производство невозможно. Следовательно, это означает на деле не что иное, как указание существенных моментов всякого производства. Это, однако, сводится фактически, как мы увидим, к немногим очень простым определениям, которые превращаются в пространную плоскую тавтологию.

2) Из условий, которые более или менее способствуют производству, как например, прогрессирующее и стагнационное состояние общества у Адама Смита. Чтобы эти моменты, имеющие у Смита в качестве apercu [заметок. Ред.] свою ценность, поднять до научного значения, были бы необходимы исследования о состоянии производительности по периодам, в ходе развития отдельных народов, исследования, которые лежат вне рамок нашей темы; поскольку же эти исследования относятся к ней, они должны быть изложены в главах о конкуренции, накоплении и т. д. В общей же постановке ответ сводится к общему положению, что промышленная нация достигает высшего уровня своего производства в тот момент, когда она вообще находится на высшей точке своего исторического развития. И действительно, высокий уровень промышленного развития народа имеет место до тех пор, пока главным для него является не прибыль [Gewinn], а добывание [Gewinnen]. Поэтому янки стоят выше англичан. Или же, например, известные расовые особенности, климат, естественные условия, как-то: близость к морю, плодородие почвы и т. д., более благоприятны для производства, чем другие. Это опять ведет к тавтологии, что богатство тем легче создается, чем в большей степени имеются налицо его субъективные и объективные элементы.

Однако все это вовсе не то, о чем действительно идет речь у экономистов в этой общей части. Производство, наоборот, — смотри, например, Милля[453], — в отличие от распределения и т. д., должно изображаться как заключенное в рамки независимых от истории вечных законов природы, чтобы затем при удобном случае буржуазные отношения совершенно незаметно протащить в качестве непреложных естественных законов общества in abstracto [вообще. Ред.]. Такова более или менее сознательная цель всего этого приема. При распределении, напротив, люди якобы позволяют себе в действительности всякого рода произвол. Не говоря уже о грубом разрыве между производством и распределением и о их действительном отношении, с самого начала должно быть ясно, что, каким бы различным ни было распределение на различных ступенях общественного развития, о нем, так же как и о производстве, могут быть высказаны общие положения, и все исторические различия опять-таки могут быть смешаны и стерты в