Собрание сочинений, том 11 - [11]

лорд Джон Рассел ответил, что он не знает, сможет ли представить какой-либо из запрашиваемых документов. Это не соответствует парламентским обычаям. Что касается истории с четырьмя пунктами[6], то он-де может сообщить своему достопочтенному другу в общих чертах следующее: в конце ноября Россия сообщила через Горчакова о принятии ею так называемых четырех пунктов; затем последовал договор 2 декабря[7]; после этого, 28 декабря, в Вене состоялась встреча Горчакова с послами Англии, Франции и Австрии Французский посол от имени союзников огласил документ, в котором давалось их толкование четырех пунктов. Это толкование и должно было рассматриваться как основа для переговоров. В третьем пункте предлагалось покончить с преобладанием России на Черном море. Горчаков не согласился с такой интерпретацией, но заявил, что намерен обратиться к своему правительству за инструкциями. Спустя десять дней Горчаков сообщил графу Буолю, что соответствующие инструкции им получены. 7 или 8 января состоялась новая встреча в канцелярии австрийского министра иностранных дел. Горчаков зачитав меморандум, в котором были изложены взгляды его правительства. Граф Буоль, лорд Уэстморленд и барон Буркене заявили, что они не уполномочены принять меморандум. Исходным пунктом переговоров должно служить согласие с предложенным толкованием четырех пунктов. Тогда Горчаков забрал свой меморандум и принял толкование как основу для переговоров. Россия, прибавил Рассел, хотя и приняла эту «основу», сохранила, однако, за собой право оспаривать «каждый пункт» этой основы, после того как она будет точно сформулирована (сейчас формулировка ее носит предварительный характер). Английское правительство заявило о своей готовности вступить в переговоры на вышеупомянутой основе, «однако до сих пор оно еще не дало своему послу полномочий на переговоры». Последняя фраза и есть та единственная новость, которую Рассел сообщил «commoners»,

Наиболее важным моментом заседания было заявление Робака о том, что

«в следующий четверг он внесет предложение о создании специальной комиссии для установления численности и выяснения положения армии под Севастополем, а также для расследования действий правительственных ведомств, на которых лежала обязанность удовлетворять потребности армии».

«Times»[8] «умоляет» Робака «громко кричать и ничего не щадить». И мольба «Times» и прошлое г-на Робака наводят на мысль, что он будет кричать или, вернее, каркать, чтобы мешать говорить другим. Улисс, насколько мы знаем, никогда не использовал Терсита; зато виги, которые по-своему не менее хитроумны, чем Улисс, используют Робака.

Написано К. Марксом 24 января 1855 г.

Напечатано в «Neue Oder-Zeitung» № 45, 27 января 1855 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с немецкого

К. МАРКС К КРИЗИСУ КАБИНЕТА

Лондон, 26 января. Когда гонец султана Мелик-шаха прибыл в Аламут и потребовал от Хассан-бен-Саббаха сдаться, то вместо ответа «старец с гор», обратившись к одному из своих федаи[9], повелел, чтобы тот убил себя. Юноша тотчас же вонзил себе кинжал в грудь и упал бездыханный на каменный пол. Так и «старец» [Абердии. Ред.] из коалиции потребовал, чтобы лорд Джон Рассел, пожертвовав собой ради него, убил себя в палате общин. Однако Рассел, этот старый парламентский человеколюбец, в чьем толковании заповедь «люби ближнего своего, как самого себя», всегда означала «своя рубашка ближе к телу», предпочел убить самого «старца». Мы не обманулись в Робаке. Свое предложение он внес по уговору с Расселом, чтобы при крушении коалиции спасти «лучшую часть» ее — вигов.

И в самом деле! Предложение Робака направлено не против министерства в целом, а против «ведомств», которым непосредственно поручено ведение войны, то есть против пилитов[10]К тому же ясно, что Рассел при открытии парламента отнюдь не случайно заявил, что основа для переговоров вовсе не есть основа, поскольку Россия оставила за собой право оспаривать каждый из четырех пунктов, и что переговоры не являются по существу переговорами, раз английский кабинет еще никого не уполномочил их вести. Едва только Робак заявил о своем предложении, — это было во вторник, — как Рассел вечером того же дня написал «старцу», что целью этого предложения является выражение недоверия военному ведомству (пилитам), а потому он вынужден вручить свою отставку. Абердин отправился в Виндзорский замок к королеве и посоветовал ей принять отставку, что и было сделано. Мужество «старца» понятно, поскольку известно, что Пальмерстон в отставку не подал.

Палата общин узнала об этих важных событиях на заседании в четверг. Она отсрочила свое заседание, а Робак свое предложение до сегодняшнего вечера. Все члены палаты общин бросились в палату лордов, где ожидалось объяснение Абердина. Последний, однако, был достаточно ловок, чтобы не явиться на заседание, — опять-таки под предлогом поездки в Виндзор, — и герцог Ньюкасл повторил в палате лордов те же россказни, что и Пальмерстон в палате общин. Тем временем виги, члены палаты общин, с ужасом узнали в палате лордов, что их план разгадан и путь к отступлению отрезан. Тори отнюдь не горели желанием снова обеспечить вигам за счет пилитов их старую привилегию «божьей милостью откупщиков Британской империи». Они побудили лорда Линдхёрста внести предложение, которое в отличие от предложения Робака направлено не против отдельных министерств, а против правительства в целом и не ограничивается лишь осуждением — а la Робак, — а прямо ставит правительство в положение обвиняемого. Заявление Линдхёрста дословно гласило: