Собрание сочинений, том 1 - [26]

При этом в душе Святителя возникали различные помыслы, которые еще более смущали его душу. Теперь ему представлялось, что он слишком мало потрудился для Церкви, для служения которой и принял сан архипастыря, что много полезных для Церкви начинаний оставил неоконченными, много добрых намерений неприведенными в исполнение. Он упрекал себя в том, зачем так решительно и поспешно требовал увольнения на покой – зачем считал выздоровление свое невозможным; – если бы он просил увольнения на время лечения, – тогда бы он опять мог занять прежнее место и снова трудиться для блага Церкви Христовой. Смущала его и та мысль, что будто бы даром, незаслуженно получает он пенсию. Итак, в нем появилось желание снова воротиться в епархию.

Во все время этого неопределенного состояния Тихон был постоянно скучен и беспокоен. Он целыми днями сидел запершись в своей келии и не выходил из нее, жившие при нем слышали только его быстрые шаги по комнате и голос его молитв и молитвенных обращений к Господу. [38] В этом тяжелом состоянии он признавался своим знакомым и даже писал об этом, С.-Петербургскому архиепископу, преосвященному Гавриилу. Понимая положение Тихона, что ему становится скучно без определенных официальных занятий, преосвященный Гавриил предлагал ему Валдайский Иверский монастырь, близ его родины, в полное его управлений. Этим предложением святитель Тихон хотел было воспользоваться. Он уже приготовил было и прошение, но все еще не решался подать его. Один случай, в котором он увидел особенное указание промысла Божия, остановил его в исполнении этого намерения. Однажды келейник Тихона, встретив у монастырских ворот одного, очень уважаемого Святителем старца, по имени Аарона, сказал ему, что преосвященный решил непременно выехать отсюда в Новгородскую епархию. О. Аарон дал на это такой суровый ответ, который и самого мнительного человека вывел бы из нерешительности. «Что ты беснуешься? – сказал он келейнику. – Матерь Божия не велит ему выезжать». Слова эти буквально были переданы Тихону. Святитель, услышав в них голос и волю как бы самой Матери Божией, переспросил у келейника: «Точно ли так сказал о. Аарон?», – и когда услышал подтверждение, сказал: «Ну так я и не поеду отсюда», и, взяв приготовленную просьбу, разорвал ее. [39] Этим однако же еще не разрешалось его тяжелое состояние. Он все еще не знал, на что ему решиться, на что употребить свои силы, чем, каким делом наполнить пустоту времени, которое прежде исключительно посвящалось на служение св. Церкви?

В таком неопределенном положении святитель Тихон провел целый год. По прошествии же года, однажды, лежа на диване, он стал вдумываться в свое положение, и с таким напряжением, что, по замечанию келейника «весь был облит чрезмерным потом». Видно минута была нелегкая, но зато эта минута была последней. В это время в нем созрела решимость не только навсегда оставаться в монастыре, но и вести иной строго-определенный образ жизни. В этой решимости, он вдруг встал с дивана и громким решительным голосом сказал: «Хоть умру, но не пойду отсюда», и с этой минуты, как жизнь, так и душевное его состояние совершенно изменились. «От того часа, – говорил его келейник, – уже не так стали беспокоить его таковые мысли, а другой год, находясь там, препроводил в спокойствии духа и в чувствительном веселии сердца, потому что был напоен духовной радостью. [40]

Чем же успокоил себя святитель Тихон, на что решился, какой избрал для себя образ жизни? Вся последующая жизнь его с сей минуты дает нам прямой и решительный ответ на эти вопросы. Он решился половину своего времени посвящать на служение ближним в делах милости телесной и духовной. Он, значит, решился продолжать свое служение, только в новом виде, соответственно своему новому положению. Упреки же, которые он прежде делал себе и которые тогда его так беспокоили, теперь послужили только побуждениями к новому роду деятельности. Он упрекал себя в том, что мало потрудился для своей паствы, и потому решился теперь оставаться здесь, и трудиться опять для нее, хотя и в ином виде. Он совестился получать пенсию, считая ее незаслуженной, – потому решился раздавать ее нищим и бедным.

Так разрешилось неопределенное положение святителя Тихона. Промысел Божий, таким образом, поставил своего угодника именно на тот путь жизни и подвигов, который вполне соответствовал его свойствам и наклонностям его души, – с подвигами уединения соединять подвиги служения ближним, через что находила себе удовлетворение его любовь и к безмолвию, и к ближним.

Положение святителя Тихона в Задонском монастыре было такое же, как и всякого епископа, по собственной просьбе, а не по суду, уволенного на покой. Как архипастырь, бывший начальником монастырей, он не подчинялся на покое надзору настоятеля, а проводил совершенно независимую, самостоятельную жизнь. Он занимал отдельный домик, стоявший над монастырскими воротами, имел свою собственную прислугу, мог пользоваться братской трапезой по своему желанию, или же жить на ту пенсию, которую получал от правительства, хотя не пользовался ни той, ни другой, а жил на приношение своих благотворителей. Как уволенный по болезни на покой, Тихон ни к чему не обязывался и мог совершенно свободно и самостоятельно располагать своим временем. Он не имел никаких обязанностей по управлению монастырем, но как епископ и как бывший начальник, мог заявлять перед настоятелем и братией свои требования и настаивать на их исполнении. Это, впрочем, было только в частных случаях, вообще же он мог приводить свои требования в исполнение через занявшего его место архиерея.