Собрание сочинений. Том 1. Революция - [46]
Они шли плотной, ровной массой. Хищные птицы, собравшись со всего света, летали над ними; тысячи погибли, погибли миллионы — сотни миллионов шли вперед.
Они дошли до Волги, бросились и переплыли. Река сносила их, вся Волга до Астрахани пестрела трупами; но они переплыли ее и вступили в Европу.
Они заняли все, рассеиваясь и становясь невидимыми.
Я вместе с небольшой стайкой сел на барку в Геленжике.
Усталый солдат, комендант, узнал меня и начал рассказывать про то, как только что прошел полк.
Солдаты, заняв места на барже, хотели выбрасывать за борт ящики с патронами, говоря, что они им мешают и все равно не нужны. Их с трудом уговорили.
Железная баржа наполнилась. Люди лежали, почти молчали, ждали катера.
Пришел катер, зацепили нас и потащили.
Я сидел на палубе.
Геленжик уходил. Мотор стучал.
Зажгли фонарь, его отражение колебалось в воде.
Приехали в Шерифхане. Здесь уже собирались в одну кучу люди, едущие в Россию, со всех пристаней озера.
На путях стояло четыре вагона, набитых так, что рессоры прогнулись и повисли.
Влез не глядя. Вагон был классный, но ободранный.
До отхода поезда было еще неопределенно далеко.
Со мной заговорили. Ехали солдаты разведывательной команды одного полка. Я знал этих людей, они славились своей смелостью в поиске баранов.
Состояла эта команда из амнистированных уголовных; я знал, как они из огня вынесли своего тяжелораненого товарища.
Мы тихо говорили о курдах, и в последний раз я слыхал слова: курд — враг.
Рассветало. На крыше вагона возились тяжелые голуби, это влезали на нее все новые и новые пассажиры.
Стало светло. Слышен был голос заведующего посадкой: «Товарищи, вы едете на верную смерть, нельзя так перегружать вагона; слезьте, товарищи!»
Мы глухи, как мордва.
Наконец подали паровоз, и нас потащили.
Ехали до Сафьяна, покорно теснясь и терпя.
На Сафьяне была пересадка. Еще работал питательный пункт Земского союза.
Составили поезд из багажных платформ. Тормозные вагоны были давно угнаны.
Мы тронулись, и вагоны застучали все громче и громче, напирая друг на друга, все разгоняясь, толкаясь, как будто стараясь перескочить друг через друга.
Все сидели, повернувшись к своим мешкам.
Быстро мелькающие верстовые столбы рифмовали дорогу. Паровоз растерянно свистел.
На этом спуске, ужасном спуске в Джульфу, крушения были очень часты. Когда один поезд выскочил из закругления, то взгромоздившиеся друг на друга вагоны образовали гору в десять саженей высоты.
Дошли до Джульфы.
Здесь сливалась волна, идущая из 4-го корпуса, с нашей волной. Туча людей ждала поезда.
Поезд пришел. Мы не рвали друг друга зубами, нет. Мы брикетами спрессовывались в вагоны.
Нервное возбуждение, сопровождающее все такие переселения, делало всех выносливыми.
Под Александрополем не то туннель, не то проволока срезала ехавших на крыше.
Здесь сливалась наша волна с идущими из Саракамыша.
Немного может сказать крыса, прошедшая даже через всю Азию. Она не знает даже, та ли она самая крыса, которая вышла из дому.
В Александрополе многие солдаты садились в порожние вагоны, идущие в Саракамыш или Эрзерум, чтобы, сделав в них путь до фронта, потом ехать в Россию.
Вокзал был цел. Железные линии рельсов гипнотизировали, вокзал уже был вне внимания.
Встретил солдат, которые меня знали, с ними попал в поезд.
Доехал до Тифлиса или, вернее, до Нафтлуга (передаточный пункт). В Тифлис нас не пускали, боясь погрома.
Пешком пошел в город.
Тифлис переживал лихорадочные дни. Быстро обнажались границы, и сейчас он был город безоградный.
Нашествие турок становилось фактом завтрашнего дня, опасность от наших войск была фактом сегодняшнего.
Люди метались.
С одной стороны, специальные медицинские комиссии освобождали поголовно всех русских солдат гарнизона; с другой стороны, газеты, которые, конечно, до фронта и не доходили, просили солдат дождаться на фронте прихода национальных войск.
А фронт обнажался, обнажался от солдат, как Таврический сад от листьев в осенний ветреный день.
Национализм — армянский, грузинский, мусульманский и даже случайный здесь украинский — цвел пышными цветами ярких шапок и штанов на всех улицах, а в газетах — шовинистическими строками.
Не видно было только национализма великорусского, он проявился в форме озлобленного саботажа.
Помню русскую кухарку на улице; она смотрела на какие-то войска, или, вернее, отряд в пестрой форме, идущий по улице, и говорила:
«Что, посидели за русской шеей, теперь попробуйте сами».
Образование Закавказского правительства, как я это видал уже на фронте, очень усилило тягу солдат домой, дав ей новый мотив.
А образовано было правительство не от радости, а с отчаяния.
В обращении с большевиками местные люди старались перенять приемы большевиков.
Когда на фронтовом съезде оказалось, что большевики имеют свыше половины голосов, то съезд раскололся, а меньшая половина была признана национальными властями правомочной.
Но, конечно, фронтовой съезд армии, пробегающей мимо, не был авторитетен.
С организацией национальных войск дело обстояло так.
Офицерством город был переполнен.
Даже в Киеве, при Скоропадском, я не видел такого количества серебряных погон.
«Жили-были» — книга, которую известный писатель В. Шкловский писал всю свою долгую литературную жизнь. Но это не просто и не только воспоминания. Кроме памяти мемуариста в книге присутствует живой ум современника, умеющего слушать поступь времени и схватывать его перемены. В книге есть вещи, написанные в двадцатые годы («ZOO или Письма не о любви»), перед войной (воспоминания о Маяковском), в самое последнее время («Жили-были» и другие мемуарные записи, которые печатались в шестидесятые годы в журнале «Знамя»). В. Шкловский рассказывает о людях, с которыми встречался, о среде, в которой был, — чаще всего это люди и среда искусства.
« Из радиоприемника раздался спокойный голос: -Профессор, я проверил ваш парашют. Старайтесь, управляя кривизной парашюта, спуститься ближе к дороге. Вы в этом тренировались? - Мало. Берегите приборы. Я помогу открыть люк. ».
Виктор Борисович Шкловский (1893–1984) — писатель, литературовед, критик, киносценарист, «предводитель формалистов» и «главный наладчик ОПОЯЗа», «enfant terrible русского формализма», яркий персонаж литературной жизни двадцатых — тридцатых годов. Жизнь Шкловского была длинная, разнообразная и насыщенная. Такой получилась и эта книга. «Воскрешение слова» и «Искусство как прием», ставшие манифестом ОПОЯЗа; отрывки из биографической прозы «Третья фабрика» и «Жили-были»; фрагменты учебника литературного творчества для пролетариата «Техника писательского ремесла»; «Гамбургский счет» и мемуары «О Маяковском»; письма любимому внуку и многое другое САМОЕ ШКЛОВСКОЕ с точки зрения составителя книги Александры Берлиной.
Книга эта – первое наиболее полное собрание статей (1910 – 1930-х годов) В. Б. Шкловского (1893 – 1984), когда он очень активно занимался литературной критикой. В нее вошли работы из ни разу не переиздававшихся книг «Ход коня», «Удачи и поражения Максима Горького», «Пять человек знакомых», «Гамбургский счет», «Поиски оптимизма» и др., ряд неопубликованных статей. Работы эти дают широкую панораму литературной жизни тех лет, охватывают творчество М. Горького, А. Толстого, А. Белого. И Бабеля. Б. Пильняка, Вс. Иванова, M.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В своей книге В. Б. Шкловский возвращается к давним теоретическим размышлениям о литературе, переосмысливая и углубляя взгляды и концепции, известные по его работам 20-х годов.Это глубоко содержательные размышления старого писателя о классической и современной прозе.
2012 год наверняка будет назван будущими исследователями переломным в истории России начала XXI века. Действительно, именно тогда произошли заметные, не исключено, что и необратимые изменения в общественно-политической жизни страны; Россия шагнула то ли на новую ступень развития, то ли откатилась на столетие назад. Так или иначе, 2012-й выделился на гладком фоне эпохи стабильности или, как еще называют годы путинско-медведевского правления, ледникового периода.Статьи и заметки Романа Сенчина, включенные в эту книгу, одна из первых попыток не только фиксации, но и анализа произошедшего в стране в ушедшем году, а точнее, с декабря 2011-го, когда перелом стал обретать реальные очертания, по ноябрь 2012-го, когда наметившаяся было политическая весна в России, сменилась новой зимой.
У автора этой книги – удивительная, насыщенная феерическими событиями судьба. В самом деле: многим ли довелось поработать в воюющем Афганистане и побывать на атомном реакторе Чернобыльской АЭС; летать на Северный полюс и подниматься на Памир; вблизи почувствовать весь трагизм арабо-израильских конфликтов и обсудить проблемы мировой политики с премьер-министром Японии; пообщаться с Вла-димиром Высоцким и Михаилом Жванецким. Таков уникальный жизненный опыт журналиста-международника Олега Якубова. И всем пережитым он щедро и откровенно делится с читателем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
А. А. Зиновьев (1922–2006) выдающийся русский мыслитель, логик и писатель, автор множества научных трудов, статей и социально-философских произведений, среди которых такие известные за рубежом и в России, как «Иди на Голгофу», «Гомо советикус», «Распутье», «Русская трагедия» и другие.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Андрей Владимирович Лебедев (р. 1962) — писатель и литературовед, доцент парижского Государственного института восточных языков и культур (INALCO).