Собрание сочинений - [222]

Шрифт
Интервал

становились чуть левее поверхности, рябой от ударов, и швыряли мяч сильным боковым броском. Симор же становился к нужному месту лицом и бросал мяч прямо — движением, очень похожим на его неприглядно и омерзительно безуспешный верхний смэш в пинг-понге или теннисе, — и мяч пролетал обратно у него над головой, причем ему даже почти не приходилось нагибаться, и летел прямиком, так сказать, к трибунам. Если ты пытался делать, как он (наедине или же под его положительно рьяным личным надзором), ты либо легко выбывал, либо (чертов) мяч отскакивал и лупил тебя прямо в лицо. Было время, когда никто во всем квартале не хотел играть с ним в ступбол — даже я. Потому очень часто он либо подолгу растолковывал тонкости игры если не одной нашей сестре, то другой, либо все успешнее играл сам с собой, и отскок от противоположного здания долетал до него так, что ему даже не приходилось менять стойку, дабы его перехватить на излете. (Да, да, я, черт бы его побрал, слишком раздуваю, но, по-моему, почти тридцать лет спустя бодяга эта неотразима.) Так же здорово ему удавались бордюрные шарики. В них первый игрок катит — иначе подает — шарик, «свой» то есть, на двадцать — двадцать пять футов вдоль переулка, где не стоят машины, стараясь, чтобы этот биток не очень откатывался от бордюра. Второй игрок затем пытается его сбить, подавая с той же начальной точки. Результат достигается редко, поскольку шарик с траектории может сбить что угодно: сама неровная поверхность, неудачный отскок от бордюра, комок жвачки, любой образчик из сотни разновидностей типичного нью-йоркского мусора, не говоря уже про обычный, повседневный паршивый прицел. Если второй игрок первым своим броском промахивается, его шарик обычно остается в весьма уязвимой близости от первого, и первому игроку во второй раз целиться труднее. Восемьдесят-девяносто раз из ста в этой игре, первым ли он бросал или последним, Симор бывал непобедим. При длинных бросках своим шариком он целил в твой довольно широким замахом, как в кегельбане, если бросок делаешь с крайне правой стороны лицевой линии. И здесь тоже поза его, сама его форма бывала до невероятия причудлива. Если все в квартале длинные броски делали рывком запястья снизу, свой шарик Симор отправлял боковым взмахом руки — вернее, запястья, как будто пускал блинчики на пруду. И опять-таки подражать ему было пагубно. Делать, как он, значило, что вообще невозможно было контролировать полет шарика.

Мне кажется, часть моего рассудка вульгарно подкарауливает следующий кусок. Я не думал об этом много-много лет.

Однажды под вечер, в ту слабо слезливую четверть часа в Нью-Йорке, когда уличные фонари только зажжены и уже загораются стояночные огни автомобилей — некоторые включились, некоторые пока нет, — через дорогу от холщового навеса над входом в наш дом я играл в бордюрные шарики с мальчиком по имени Айра Янкауэр. Мне было восемь. Я использовал метод Симора — вернее, пытался: его боковой взмах, его широкий замах, когда целишь в шарик противника, — и неуклонно проигрывал. Неуклонно, однако безболезненно. Ибо наступил час, когда мальчишки Нью-Йорка — совсем как мальчишки Тиффина, Огайо, которые слышат далекий свисток паровоза аккурат в тот миг, когда последний скот загоняют в коровник. В эти волшебные четверть часа если что и теряешь, то лишь свои шарики. Айра, я думаю, тоже должным манером завис во времени, а коли так, тоже одни только шарики выиграть и мог. Из этого покоя и совершенно с ним в гармонии меня позвал Симор. То, что во вселенной оказался кто-то третий, меня приятно шокировало, и к этому прибавилась справедливость: этот кто-то — Симор. Я обернулся — полностью — и, подозреваю, Айра, должно быть, обернулся тоже. Под навесом нашего подъезда только что зажглись луковицы огоньков. Симор стоял перед нами на бордюре — лицом к нам, покачиваясь на сводах стоп, руки в прорезных карманах куртки с овчинной выпушкой. Огоньки под навесом были у него за спиной, и лицо оставалось в тени, пригашено. Ему было десять. По тому, как он покачивался на краю бордюра, по положению его рук, по… ладно, самой величине х я понимал не хуже, чем теперь, что он сам до крайности осознавал волшебство часа.

— Можно так не стараться, — сказал он, не сходя с места. — Если попадешь, когда целишься, тебе просто повезет. — Он говорил, излагал, но чар не рассеивал. Тогда их рассеял я. Вполне намеренно.

— Как это повезет, если я целюсь? — ответил я, не громко (несмотря на курсив), но с несколько большим раздражением, нежели ощущал. Мгновенье он ничего не говорил, просто покачивался на бордюре, глядя на меня, насколько несовершенно я это понимал, с любовью.

— Потому что повезет, — сказал он. — Ты будешь рад, что попал в его шарик — в шарик Айры, — правда? Ты же будешь рад? А если радуешься, когда попадаешь в шарик, значит, втайне ты как — то не очень рассчитывал в него попасть. Поэтому тут явно какое — то везенье, наверняка отчасти некая случайность. — Он ступил с бордюра, не вынимая рук из карманов, и подошел к нам. Но Симор в размышленьях не переходил сумеречную улицу быстро — по крайней мере, так казалось. В этом свете он приближался к нам скорее как парусная шлюпка. Гордыня же в этом мире, напротив, стремительнее некуда, и меж нами не оставалось и пяти шагов, когда я поспешно сказал Айре:


Еще от автора Джером Дейвид Сэлинджер
Над пропастью во ржи

Писатель-классик, писатель-загадка, на пике своей карьеры объявивший об уходе из литературы и поселившийся вдали от мирских соблазнов в глухой американской провинции. Единственный роман Сэлинджера, "Над пропастью во ржи" стал переломной вехой в истории мировой литературы. И название романа, и имя его главного героя Холдена Колфилда сделались кодовыми для многих поколений молодых бунтарей - от битников и хиппи до современных радикальных молодежных движений.


Девять рассказов

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Ловец на хлебном поле

Знаменитый роман Дж. Д. Сэлинджера «The Catcher in the Rye» в переводе Макса Немцова. Перевод без цензуры и «без купюр». Непричесанный сленг главного героя Холдена Колфилда еще ярче воссоздает его обостренное восприятие действительности и неприятие общих канонов и морали современного общества.Единственный роман Сэлинджера стал переломной вехой в истории мировой литературы.


Человек, который смеялся

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


В лодке

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Тедди

Тедди — десятилетний мальчик. Он вундеркинд. Родители заняты собой. Младшая сестра его недолюбливает. Посторонние не сразу воспринимают всерьез. Однако думающему человеку есть о чем поразмыслить после беседы с ним. © Anastasia2012.


Рекомендуем почитать
День рождения Омара Хайяма

Эта повесть, написанная почти тридцать лет назад, в силу ряда причин увидела свет только сейчас. В её основе впечатления детства, вызванные бурными событиями середины XX века, когда рушились идеалы, казавшиеся незыблемыми, и рождались новые надежды.События не выдуманы, какими бы невероятными они ни показались читателю. Автор, мастерски владея словом, соткал свой ширванский ковёр с его причудливой вязью. Читатель может по достоинству это оценить и получить истинное удовольствие от чтения.


Про Клаву Иванову (сборник)

В книгу замечательного советского прозаика и публициста Владимира Алексеевича Чивилихина (1928–1984) вошли три повести, давно полюбившиеся нашему читателю. Первые две из них удостоены в 1966 году премии Ленинского комсомола. В повести «Про Клаву Иванову» главная героиня и Петр Спирин работают в одном железнодорожном депо. Их связывают странные отношения. Клава, нежно и преданно любящая легкомысленного Петра, однажды все-таки решает с ним расстаться… Одноименный фильм был снят в 1969 году режиссером Леонидом Марягиным, в главных ролях: Наталья Рычагова, Геннадий Сайфулин, Борис Кудрявцев.


В поисках праздника

Мой рюкзак был почти собран. Беспокойно поглядывая на часы, я ждал Андрея. От него зависело мясное обеспечение в виде банок с тушенкой, часть которых принадлежала мне. Я думал о том, как встретит нас Алушта и как сумеем мы вписаться в столь изысканный ландшафт. Утопая взглядом в темно-синей ночи, я стоял на балконе, словно на капитанском мостике, и, мечтая, уносился к морским берегам, и всякий раз, когда туманные очертания в моей голове принимали какие-нибудь формы, у меня захватывало дух от предвкушения неизвестности и чего-то волнующе далекого.


Плотник и его жена

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Третий номер

Новиков Анатолий Иванович родился в 1943 г. в городе Норильске. Рано начал трудовой путь. Работал фрезеровщиком па заводах Саратова и Ленинграда, техником-путейцем в Вологде, радиотехником в свердловском аэропорту. Отслужил в армии, закончил университет, теперь — журналист. «Третий номер» — первая журнальная публикация.


И конь проклянет седока

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.