Собрание палийских джатак - [35]

Прочно, будто в кузнечные клещи, зажав шею цапли, рак сказал: "Ну, а теперь полетели". Взмыв в воздух, цапля позволила раку полюбоваться прудом, а затем направилась к дереву варана. "Погоди-ка, тётушка, – воскликнул рак, – вот он, пруд, под нами, ты же уносишь меня куда-то в сторону". "Возлюбленный мой племянничек, – насмешливо ответила цапля, – уж конечно, ты для меня дороже кровного родственника. Ты, поди, вообразил меня своей рабыней: куда, дескать, захочу, туда она меня и понесёт. Взгляни-ка на груду костей у подножия дерева варана: как съела я всех рыб, так съем и тебя, безмозглого". Рак возразил цапле: "Этих рыб погубила их собственная глупость. Что до меня, то я себя съесть не позволю, скорее уж сам прикончу тебя. Ты по дурости своей не поняла ещё, что я перехитрил тебя: если уж нам суждено умереть, мы умрём с тобой вместе. Оторву-ка я тебе клешнями голову и швырну её на землю". И с этими словами рак с силой сдавил шею цапле. Задыхаясь, цапля стала хватать ртом воздух, из глаз её ручьями полились слёзы. В страхе за свою жизнь она стала молить рака: "Господин, я пощажу тебя, только сохрани мне жизнь". "Хорошо, только сейчас же сядь и выпусти меня в воду!" – потребовал рак. Цапля повернула обратно, опустилась на самый берег и, подойдя к воде, положила рака на выступавший над поверхностью ком грязи. Рак перекусил клешнями шею цапли – точь-в-точь так, как перерезают ножом лотосовый стебель, – и нырнул в воду. При виде этого небывалого чуда божество, обитавшее в дереве варана, наполнило весь лес криками одобрения, а затем громко пропело ласкающим слух голосом такую гатху:

Хоть плут и искушён в искусстве плутовства,

Навряд ли полного добьётся торжества.

Как цапля ни была коварна и хитра,

Рак победил её – таков закон добра!"

И Учитель повторил: "Не только ведь ныне, братия, этот деревенский плут-портной обманул городского мошенника, он и прежде его обманывал". Закончив своё наставление в дхамме. Учитель разъяснил суть джатаки, так связав перерождения: "В ту пору цаплей был бхиккху-портной из Джетаваны, раком – деревенский портной, божеством же дерева – я сам".

Джатака о Нанде

 Sutta pitaka. Khuddaka nikāya. Jātaka. Eka-Nipata. 39 Nanda-Jataka.

Перевод с пали Б. Захарьина.

Словами: "Я полагаю: драгоценный клад сокрыт..." – Учитель – он жил тогда в Джетаване – приступил к рассказу о монахе, который делил келыо с Сарипуттой.

Монах этот, рассказывают, был учтив и сдержан в речах и с великим тщанием исполнял всё, что требовал от него тхера. Но вот однажды с дозволения Учителя тхера вместе со своим соседом отправился в Страну южных гор, и когда они достигли цели своего паломничества, то прежде учтивый бхнккху столь возомнил о себе, что совсем перестал слушаться распоряжений тхеры, и всякий раз, когда тхера говорил: "Почтенный, исполни то-то и то-то", монах перечил ему и не подчинялся. Тхера никак не мог понять, что на того нашло. Когда их паломничество окончилось и оба они воротились у Джетавану, бхиккху опять сделался столь же кроток и послушен, как до странствия. Тхера отправился тогда к Татхагате и рассказал ему обо всём.

"Почтенный, – сказал тхера, – живёт со мной монах, который то ведёт себя будто раб, купленный за сотню монет, то, неожиданно возомнив о себе, начинает перечить на каждом шагу и не слушается никаких повелений". "Сарипутта, – ответил Учитель, – не только ведь ныне этот бхиккху поступает столь своенравно, и прежде уже случалось так, что в одном месте он держал себя будто раб, купленный за сотню монет, а стоило ему оказаться в другом месте, он начинал перечить и выказывать непослушание". И в пояснение сказанного Учитель по просьбе тхеры поведал ему о том, что случилось в прошлом.

"Во времена стародавние, когда на бенаресском престоле восседал царь Брахмадатта, бодхисаттва воплотился в облике землевладельца. По соседству с ним проживал его приятель, тоже землевладелец и тоже, как и он сам, пожилой человек. Жена у этого приятеля была молодая, и когда она родила супругу наследника, старый муж призадумался: "Жена моя ещё молода и потому с моей кончиной сыщет себе кого-нибудь другого, да и пустит по ветру всё моё богатство. Сыну моему тогда ничего не достанется. Не лучше ли самому теперь же припрятать деньги?" Приняв такое решение, он призвал своего холопа Нанду, отправился вместе с ним в лес и, зарыв своё богатство в укромном месте, сказал: "Нанда, дорогой, после моей кончины отдай этот клад сыну. И смотри не допусти, чтобы этот лес продали". Вскоре после этого старый землевладелец умер.

Прошло время, и его сын вырос. И тогда мать рассказала ему: "Сыночек, твой отец зарыл свои сокровища в присутствии холопа Нанды, пусть Нанда укажет тебе место, где они спрятаны. Вот ты бы и зажил на славу". Как-то раз юноша и спросил Нанду: "Дядюшка, верно ли, что вы вместе с моим отцом припрятали сокровища?" "Верно, хозяин", – ответил Нанда. "А где же вы зарыли их?" – снова спросил юноша. "Да в лесу, хозяин", – ответствовал Нанда. "Ну, так пойдём тогда в лес", – молвил юноша.

Взяли они заступ и корзину и пошли в лес, к тому месту, где были зарыты сокровища. "Так где же клад-то, дядюшка?" – спросил юноша Нанду. А Нанда, лишь только очутился около денег, совсем потерял голову: исполнился такой гордыни, что ответил хозяину грубостью. "Да в своём ли уме ты, прислужник холопского сына! – заорал он. – Откуда тут быть кладу?" Юноша в ответ на его грубые, оскорбительные речи только сказал: "Ну что ж, тогда пошли домой", сделав вид, будто ничего не случилось. Вернулись они вместе домой. Через два-три дня они снопа отправились на то же место, и снова Нанда, как и в прошлый раз, нагрубил хозяину. Юноша опять ничего не ответил на оскорбления, а вернувшись домой, принялся рассуждать сам собой: "Холоп этот говорит: "Пойдем, я покажу тебе, где зарыт клад", ведет в лес, но там обрушивается на меня с бранью. Никак не пойму, в чём здесь дело. Живёт тут неподалёку старый приятель моего отца, тоже землевладелец, пойду посоветуюсь с ним". Приняв такое решение, юноша пошёл к бодхисаттве, рассказал ему обо всём и спросил, не знает ли тот причины такого поведения.