— Ты какого черта там делаешь? — заорал я.
— Пошел отсель, — ответил он.
— Чего с тобой такое?
— Пошел отсель. Пошел. Я птичка. Оставь меня в покое. Пошел отсель.
— А-а, так, значит, птичка, да?
— Угу. Птичка.
— И какая же ты птичка?
— Малиновка.
— И как там тебе малиновкой?
— Неплохо.
— Это хорошо.
Тут на крыльцо выскочила миссис Хиншоу и заорала:
— А ну не трожь его! Оставь моего мужа в покое! Пошел отсюдова и оставь его в покое!
— Да я его и не трогал.
— Оставь его в покое и пошел отсюдова к черту.
— Это общая дорога, — ответил я.
Миссис Хиншоу села на ступеньки, закрылась фартуком и заплакала.
— Оставь его в покое, ради господа боженьки. — Весь голос у нее попадал в фартук, поэтому я почти ничего не разобрал. — Пожалуйста, оставь его в покое.
— Ладно, — ответил я. — Я пошел. И не надо плакать. Не плачьте, пожалуйста.
— Прошу тебя, — сказала она.
Я двинулся дальше.
Бен засмеялся.
— Я птичка! — вопил он. — Малиновка!
Миссис Хиншоу зарыдала еще пуще. Я прибавил ходу оттуда к чертовой бабушке, потому что когда миссис Хиншоу плачет, меня жутики пробирают.
За весь остаток пути домой я остановился только один раз. Поглядеть, как миссис Драгу сжигает цветы. Пару раз в неделю она сжигает цветы. Главным образом — ирисы. Берет, складывает в кучу, поливает керосином и поджигает. А потом садится в плетеное кресло рядом с горящими цветами и читает свою большую черную Библию. Миссис Драгу очень набожная. За последние 40 лет пропустила только одну службу в церкви. Это когда сама церковь сгорела 3 года назад. Миссис Драгу всегда читает свою Библию — да и чего б не читать, она богатая вдова, чего еще ей делать? Я-то лично Библию терпеть не могу. Слишком сухая. Мне Мики Спиллейн нравится.
Я постоял на дороге и посмотрел, как миссис Драгу сжигает цветы. Никак в толк не возьму, чего ей так нравится сжигать цветы. Как-то у мамы спросил, а она говорит:
— Ну и что?
Миссис Драгу вдруг оторвалась от своей Библии и на меня поглядела — долго-долго так, и не говорит ничего. Просто глядела и все.
— Добрый день, миссис Драгу, — сказал я.
— Ты в аду гореть будешь, — ответила она.
— Чего?
— Ты меня слышал, молодой человек. Ты будешь гореть в аду и ты это знаешь. Вечно и всегда там гореть будешь. По меньшей мере — месяц.
— Это… ну, такого не очень красиво желать.
— И не дерзи, — сказала она, взяла лиловый ирис и швырнула в огонь. — Не дерзи мне тут.
Я пожал плечами и пошел домой.
Жутко чудные люди живут у нас в городке. Иногда я прямо не знаю, что и думать.
