Соборный двор - [102]

Завершая разговор о потенциальных конфликтах и возможных взаимных обвинениях в прозелитизме, нельзя пройти мимо публичных заявлений Общества сознания Кришны и церкви Сайентологии, которые эти организации сделали почти одновременно в 1996 году и в которых по собственной инициативе декларировали полный отказ от прозелитизма. Главной целью этих заявлений было смягчение антисектантских выступлений ведущих христианских конфессий и ислама. Никакие другие религиозные организации не выступили с подобным заявлением и вовсе не потому, что не хотели достичь межконфессионального согласия. Очевидно перед ними реально не стоит проблема прозелитизма.

В постсоветской России идет объективный процесс трансформации религиозных идей и вызванное этим процессом изменение соотношения между различными религиозными движениями, конфессиями, церквями. Настоящие и возможные будущие межрелигиозные конфликты вызваны в первую голову гигантским сломом религиозно-идеологических представлений целого народа, а не частными «прозелитическими» интересами отдельных религиозных сообществ.

Реплика по поводу сакрализации политики

Опубликовано: Независима газета, 23.01.98 (приложение «НГ‑религии»)

Если говорить о православии и политике в России, да при этом заострить проблему, то можно сказать, что православный политик находится в почти шизофреническом раздвоении между христианскими заповедями и политической практикой. Для того, чтобы не сойти с ума или, по крайней мере, обрести успокоение совести, политику необходимо найти веские аргументы в защиту своей политической деятельности. Чем больше православных идеологем он использует в политике, тем серьёзнее и «религиознее» должна быть аргументация. А вернее – это должен быть некий единственный непоколебимый аргумент в защиту православной политики. Здесь расплывчатые высказывания о том, что аполитичность христиан есть фарисейское, ложно-аскетическое понимание мирского делания и своего рода манихейство, не работают.

Часто сторонники православной политической активности цитируют знаменитый таинственный седьмой стих второй главы Второго послания Апостола Павла Солунянам: «Тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь». Традиционно эта фраза объясняется так: дело беззакония (безбожия) тайно уже подготовлено, но не может открыто выступить против Бога, покуда из мира не взята некая сила, удерживающая зло. Что это за сила, в чем или в ком она заключена апостол не сказал. Понятие «удерживающего теперь» не открыто. Это одна из Тайн, существование которых православным сознанием воспринимается вполне органично. Православные политики вводят свою трактовку. Они утверждают, что понятие «удерживающего теперь» настолько широко, что включает в себя и политическую деятельность. Таким образом, православный политик, имеющий мистическую харизму (вариант – формальное благословение Церкви), удерживает мир от «беззаконника». То есть выполняет некое божественное задание. А сама политика (не любая, а только та, которую осуществляет «удерживающий» политик) приобретает сакральный смысл. Мне приходилось слышать с трибуны следующий лозунг: «Христианская политика – это духовный меч против греха».

Сакрализация политики в руках православного и есть тот самый «непоколебимый» аргумент в её защиту. Сакрализованная политика легко вписывается в ряд известных идеологических формул: святая Русь, народ-богоносец, помазанник Божий, священная война, и, вероятно, будет эксплуатироваться в ближайшее время традиционалистами, теми, кто не просто занимается политикой, но спасает Отечество.

Однако, Россия велика и в ней помимо православных водятся иные христиане, которые также не чуждаются политики. Среди них преобладают либералы (это естественно для религиозных меньшинств) – те, кто не просто занимается политикой, но защищает права человека. Это католики и протестанты, среди которых наименее политизированы лютеранские общины и наиболее политизированы харизматические церкви. Они не склонны как православные воспринимать саму политическую активность под мистическим углом зрения, но, живя в России, не могут обойти православие. В первую очередь речь идёт о «православных голосах». Эта категория политиков ищет весомый непоколебимый аргумент в защиту своего права «агитировать» православных. Вот наиболее повторяемый ход их мысли.

Православная традиция бежит рационализма, брезгует юридизмами и предпочитает скорее патерналистский стиль отношений. К тому же при отсутствии развитого социального учения, как в Римской Церкви, или, наоборот, простейшего социального учения, как в Армии спасения, увязать православие с понятиями правовой демократии становится почти невозможным. Некоторые видят выход в том, чтобы спуститься с религиозной ступеньки на культурную, то есть, иметь дело не с Православной Церковью, не с православным сознанием, а с имиджем православия, с православием, отраженном в культурной традиции. Культура – это не религия. Она всеядна, она пантеистична, она экуменична. Экуменическая культура становится тем камнем, на котором осуществляется попытка расположить идеологический фундамент общехристианской политики в России. Однако, российские христианские либералы уже давно сакрализовали сам экуменизм и саму культуру, превратив их из метода в идола. Некоторые ради демонстрации права человека на свободу совести запросто передвигаются внутри религиозного пространства, объявляясь сегодня христианами, завтра – сайентологами. Сакральна не вера, сакрален экуменический принцип.