Собор - [39]

— К чему?

— О, это будет проделано изящно. Я надеюсь, что все кончится тем, что люди будут плеваться при слове «Собор», а президент стыдливо прятать глаза при вопросах журналистов, как в наше время возможно такое варварство. Но если ОНИ начнут искать виноватых, их удар должны принять на себя другие, не мы… Я знаю, что рано или поздно я с ними столкнусь. — Он поставил локти на стол и оперся лбом о сжатые кулаки.

«Акула» подождал еще несколько минут, но хозяин сидел в той же позе, поэтому он тихонько вышел в приемную. Из-под сжатых кулаков еле слышно донеслось:

— Но, черт возьми, как же я этого не хочу.

4

Иван зашел к Баргину на следующий день после возвращения из леса. Анатолий Александрович встретил его у дверей:

— Вот кого давно не видал! Заходи, сокол ясный, заходи. — Он суматошно стал отодвигать в сторону сумки, мешки, коробки, сапоги, которыми была завалена маленькая прихожая. — Это чудо, что ты меня застал. Мы всю дорогу на даче. Вот только приехал, да и то на пару часов. Но уж чайку-то мы попьем. А ежели есть желание, тебе что и покрепче налью, я-то за рулем.

Иван, улыбаясь, прошел на кухню вслед за шустро бегущим Баргиным. После того как погибли мама Таня и Петрович, они с Баргиным очень сблизились. Баргин жил одиноко, жену сбила машина лет восемь назад. Детей у них не было, покойная страдала серьезной женской болезнью, да и особого рвения в лечении не проявляла. Но жили они хорошо, дружно. Так что единственной родной душой была безродная дворняга Лушка, все лето жившая на даче. Считалось, что она стережет баргинский «скворечник». А зимой Анатолий Александрович забирал ее в квартиру, где она по молодости гадила изрядно. После смерти жены Баргин как-то погас. Работа его не держала, тем более два из трех дел, которые он с привычным блеском завершал, после передачи в суд потихоньку уходили в песок. Взяток он не брал, а на скромную зарплату следователя особо не пороскошествуешь. Так что убытки от Лушкиных когтей просто прикрывались. Столкнувшись с делом Ивана, Анатолий Александрович до глубины души возмутился наглости, с которой неизвестные «хозяева жизни» манипулировали правоохранительными структурами. Когда же все закончилось, Анатолий Александрович проникся к Ивану искренним уважением. Временами он представлял себе, что это его сын. Баргин помог Ивану подчистить юридические хвосты, поскольку в его фактической невиновности уже никто не сомневался, и после они частенько коротали вечера за несколькими стаканами чая, когда дома, а когда и вместе с Сергеем Евгеньевичем в дальнем закутке одной из уже двух десятков столовых, с каковыми бывший кандидат наук управлялся довольно лихо, оставляя Ивану время заниматься другими делами. Сейчас Баргин суматошно вытаскивал из навесных шкафчиков чай, зверобой, мяту, липовый цвет и пакет домашних белых сухарей. На окне уже шипел электрочайник «Сименс», который Иван подарил ему на Майские.

— Ну, видать, забота какая? А то разве днем зайдешь?

Иван рассмеялся:

— Виноват, Александрыч, есть грех.

— Тогда не торопись, сначала чайку, а под него и дела легче пойдут. — Он быстро сыпанул из разных пакетов в заранее разогретый на пару фарфоровый чайник, в нем умещалось ровнехонько две трехсотграммовые кружки, залил ложкой кипятка и упрятал чайник под полотенце. Пока заварка распаривалась, быстро метнул на стол блюдца, чашки и сахарницу с серебряной ложечкой.

— Телевизор-то смотришь? Там ваш Собор каждую неделю, да с повторами.

— Не наш.

— А что, в самый раз. Поскольку если, к примеру, материалы оперативной съемки показать, так все зрители разбегутся. А так все чин чинарем. Собачки гавкают, когда и пятки прихватят, мужики друг друга по кожаным жилетам лупцуют, пока не упарятся, а в конце судья объясняет, кто победил и почему. А уж заставки-то какие красивые, а музыки сколько!

Иван рассмеялся.

— Зря смеешься-то, вы там как сычи в болоте прячетесь, а люди себе имя делают, можно сказать, участок столбят. Так ведь когда вылезти надумаете, вас никто слушать не станет. Другие авторитеты появятся.

— Значит, считаешь, совсем нас затрут?

— Да нет, — Баргин хохотнул, но сразу посерьезнел, — только как бы вам ушами-то не прохлопать. Большие деньги в это дело вложены. Просто так никто тратиться-то не любит, особенно из этих, «хозяев жизни». — Он возмущенно фыркнул.

— Вот об этом и…

— Молчи, молчи, чего это я, дурак старый… После чаю, и никаких!

Они степенно выдули по чашке, потом налили еще. Наконец Анатолий Александрович произнес:

— Ну, милай, теперь говори, о чем печалишься?

Иван одним глотком допил оставшийся чай и поставил чашку:

— Слушай, Александрыч, очень меня один человечек интересует. Я тебе его сейчас опишу, а ты припомни, когда ты в моем деле ковырялся, не попадался он тебе, хотя бы так, краешком? — Иван сосредоточился и, быстро описав того, кого он звал «власть и деньги», попытался передать Баргину свои ощущения от этого человека.

Баргин, сначала внимательно слушавший, вдруг вздрогнул:

— Я знаю этого человека. — И, стараясь получше припомнить, начал говорить: — Ты так живо его описал, будто фотографию дал или даже… лучше чем фотографию, полное ощущение живого человека. Так вот, это — Константин Алексеевич Богородцев. Титан! Бог! И хладнокровная сволочь. Да что я тебе говорю. Ты так живо его описал, ежу понятно, встречались. Прямо он в твоем деле не фигурировал, но мальчики из его команды попадались, или мы подозревали, что из его команды. Кстати, тот особнячок, что ты разнес, похоже, одна из его фирм прикупила, но они все так хитро провернули, что его там и близко не оказалось. Человек он очень влиятельный, с большими связями и прямо-таки сумасшедшими деньгами. А если не секрет, почему он тебя так заинтересовал?