Собор памяти - [190]

Под ним летел Миткаль — летучая мышь, парящая в пещере со звёздным сводом.

Вот она, свобода, блаженная свобода за миг до смерти, которая ждала их в крепости, лежавшей далеко внизу. Леонардо вычерчивал круги в воздухе, вослед за Миткалём направляясь по спирали к северо-западному бастиону По замыслу, мальчики должны были добраться до южного барбакана[126]. Леонардо подозревал, что там, за подъёмным бревенчатым мостом, который опускали для турецких войск, есть две опускные решётки с цепями, намотанными на блоки. Мальчики славятся своим умением красться и обращаться с кинжалами; и они должны подтвердить свою репутацию, потому что обучал их сам Куан, а его, в свою очередь, обучал Хилал.

Чёрный воздух, казалось, был полон призраков.

Каменные валы рванулись навстречу Леонардо, когда он пытался приземлиться. Ему и Миткалю пришлось нелегко, потому что ветер разбивался о замок, словно волны о волнолом, тянул и дёргал их в разные стороны, как невидимыми канатами, и Леонардо проволокло по камню, обдирая кожу на плече и ногах, но он быстро вскочил, отстегнул сбрую, вынырнул из планера и пинком перебросил его через край вала, наружу, — как огромная птица, тот заскользил вниз и беззвучно рухнул глубоко в расселинах утёсов.

   — Ты цел? — шёпотом спросил Миткаль. Он, конечно, был куда опытнее Леонардо в искусстве приземления; он тоже швырнул свой планер со стены, чтобы машина не попала в руки турков, иначе те будут начеку.

   — Да, цел, — сказал Леонардо, туго затягивая лоскутом ткани обильно кровоточившую ногу. — Пойдём, мы можем спуститься вон по той лестнице.

Лестницы были частью самого вала. Секции стен соединялись друг с другом лишь деревянными мостками, которые при нужде легко можно было убрать, и тогда враг был бы вынужден обнаружить себя и с боем брать лестницы.

   — Где остальные? — прошептал Леонардо.

Миткаль пожал плечами.

   — Наверное, уже у ворот.

Леонардо не видел ни мальчиков, ни их планеров. Во внутреннем дворе замка горели лагерные костры; эта крепость была намного больше, чем казалось Леонардо. Дым костров жёг ему глаза; внизу их было множество, и несколько горело на парапетах. Свет лился из окон и бойниц, и тени метались и прядали, как испуганные животные. Места, где были расставлены пушки, хорошо охранялись, и как ни любопытно было Леонардо поглядеть на них поближе, он ни на секунду не замешкался около лестницы, ведущей к пушкам, а двинулся дальше, пригнувшись и затаив дыхание. Какой-то замечтавшийся турок торчал на лестнице, но они предпочли не убивать его, а подождать, покуда он уйдёт сам. Внизу у костров тесными компаниями сидели солдаты, пили, смеялись и рассказывали скабрёзные байки — извечное развлечение воинов всех времён и народов.

Леонардо и Миткаль двинулись к юго-западному барбакану, стараясь держаться в тени; Миткаль шёл с внешней стороны, потому что в своей турецкой одежде был менее приметен для турок, чем Леонардо. Они миновали выбеленные извёсткой стены огромного зала, примыкавшего к жилым помещениям. Леонардо очень хотелось остановиться, когда они проходили мимо старинной башни, которую не перестраивали. Это была башня с минаретом, и если Никколо жив, если он вообще в замке — он должен быть в этой башне, в казематах, расположенных под ней. Впереди были ворота, их чёрные арки тонули в глубокой темноте. Однако чугунная решётка была поднята, обитые железом створки дверей распахнуты настежь, и солдаты Куана вливались в них струёй чёрного дыма. Хотя в темноте Леонардо не мог разглядеть трупов, он ощутил острый запах свежепролитой крови. Они сделали это. Эти мальчики, эти кастраты-убийцы, эти малыши пробрались сюда, перерезали стражу и открыли ворота; и теперь гвардейцы Куана изнутри поднимались на стены замка и поджигали казармы, убивая всех турков, что встречались им на пути, с той молчаливой жестокостью, которая Леонардо казалась куда страшнее любого боя, избиения, резни, какие ему доводилось видеть до сих пор.

Леонардо увидел Куана, и тот пригласил его остаться с канонирами, уже размещёнными на валах. Леонардо отказался, и тогда Куан велел своим собственным телохранителям сопровождать его в поисках Никколо; Миткаль настоял на том, чтобы остаться с ним. Они отыскали дорогу к башне, и телохранители двинулись вперёд, рубя каждую тень, убивая всех, кто попадался навстречу, будь то мужчина или женщина.

Замок сотрясался от первого грома пушек, ударивших по турецкому лагерю, и даже здесь, в сырой темноте, освещённой лишь пламенем факелов, Леонардо мог представить, как мчатся по равнине его колесницы... а за ними во тьме движется войско калифа. Мысленным взором он видел, как солдаты зажигают фонари и окружают лагерь Мехмеда, содрогающийся от частых разрывов, как будто сама земля разверзлась, чтобы поглотить турок. Всякий раз, когда стреляла турецкая пушка, Леонардо не только слышал, но и ощущал выстрел — словно сам он взрывался с каждым снарядом.

Они спустились по лестнице в погреба и там нашли в полу люк. Они спустились в каземат, освещавшийся через узкие отверстия в толстых стенах под самым потолком. Серые мечи света рассекали темноту впереди них, шедших по безлюдным грязным комнатам и коридорам. Странно, но все двери были распахнуты настежь. Когда они углубились в подземелья — солдаты шли впереди с факелами, и пламя прыгало и трещало, словно злилось, — Леонардо ощутил вонь гниющей плоти. Он задохнулся, когда дошли до последней комнаты — не более чем огромной дыры, куда были сброшены тела на разной стадии разложения. Едкая вонь извести, которой, словно грязью, заваливали мертвецов, жгла и разъедала ноздри.