Собор - [42]
На улице Ральф постоял немного и направился к пирсу. Подумал, хорошо бы посмотреть на воду и как огни в ней отражаются. Подумал, как бы профессор Максвелл справился с подобной ситуацией? Запустил руку в пакет, на ходу извлек бутылку, отвинтил крышку, на каком-то крыльце прислонился к двери и, запрокинув голову, сделал длинный глоток. Подумал, а вот профессор Максвелл просто сидел бы — весьма элегантно — на берегу у воды. Ральф пересек ржавые трамвайные рельсы, свернул в какую-то совсем темную улочку и услышал плеск волн у пирса. И в тот же момент почувствовал, как кто-то подошел к нему сзади. Невысокий негр в кожаной куртке обошел Ральфа сбоку, встал перед ним и произнес: — Минуточку, парень.
Ральф попробовал обойти препятствие, но негр в кожаной куртке сказал:
— Полегче, мальчик, ты отдавил мне пальчик! — И прежде чем Ральф успел опомниться и броситься прочь, он получил резкий удар кулаком в живот, застонал и стал падать вперед. Но тут негр двинул его раскрытой ладонью по носу, Ральфа отбросило к стене, и он со стоном сполз на землю. Одна нога у него подвернулась, и пока он размышлял, как бы ему половчее подняться с земли, негр залепил ему здоровую оплеуху. Ральф растянулся плашмя на мостовой.
3
Он пристально смотрел в одну точку и видел их — десятки, сотни птиц, кружащихся под самыми тучами или камнем падающих вниз, а после снова резко взмывающих к низко нависшему небосклону. В этот ранний утренний час сюда, к берегу, из океанских просторов слетались морские птицы. Улица чернела в густом тумане, и Ральф ступал осторожно, стараясь не раздавить улиток, тащившихся по мокрому тротуару. Мимо проехала с включенными фарами машина, замедлила ход рядом с ним. Еще одна, потом еще. «Рабочие с деревообделочного», — подумал он. Наступил понедельник. Ральф свернул за угол, прошел мимо бара Блейка: шторы задернуты, у закрытой двери, словно часовые, выстроились пустые бутылки. Сильно похолодало. Теперь он шагал быстро, время от времени тесно обхватывая себя руками крест-накрест, растирая плечи. Добрался наконец до дома: свет над входом горит, в окнах темно. Пересек лужайку, обогнул дом, повернул ручку двери черного хода, дверь беззвучно отворилась, и он вошел. В доме было очень тихо. На кухне рядом с сушилкой стоял высокий табурет. Вот стол, у которого они сидели. Он тогда поднялся, прошел на кухню и сел у стола. Что еще он тогда сделал? Вроде больше ничего. Ральф посмотрел на часы над плитой. Через открытую дверь видна была столовая: стол, на нем кружевная скатерть, посредине — фигурка, розовые фламинго из тяжелого стекла. Плотные шторы на окне позади стола не задернуты. Что же она, стояла у окна, ждала, когда он вернется? Он прошел в гостиную, ступил на ковер. Ее пальто лежало на кушетке, брошенное небрежно, словно второпях, и в бледном свете утра он разглядел, что большая пепельница полна окурков. На журнальном столике — раскрытая телефонная книга. Ральф не задерживаясь прошел дальше. Остановился у приоткрытой двери в спальню. Ему показалось — все в доме раскрыто настежь. Очень захотелось взглянуть на нее спящую. С минуту он противился этому желанию, потом осторожно, одним пальцем толкнул дверь, она открылась пошире. Мариан спала, голова съехала с подушки, темные волосы казались еще темнее на белой простыне. Лежала на боку, лицом к стене, свернувшись калачиком, одеяло скомкано у плеч, стянуто от изножия кровати, мягкими складками прячет бедра. Ральф стоял и смотрел. Что же все-таки ему делать? Собрать свои вещи и уйти? Переехать в гостиницу? Готовиться к разводу? Как следует поступать в таких обстоятельствах? Раньше ему было ясно, что он может, что должен, как поступать в том или ином случае. Теперь же он не знал, что делать, как быть. В доме было очень тихо.
В кухне он сел у стола и уронил голову на руки. Он не знал, как быть. Не только сейчас, в данный момент. Не только в этой ситуации. Не по этому поводу. Не только сегодня или завтра, но всегда, в каждый день жизни на земле. Потом он услышал, в детской зашевелились детишки, затопали к кухне. Он выпрямился, попытался улыбнуться им навстречу.
— Папочка, папочка, — лепетали оба, прижимаясь к нему, сонные, тепленькие.
— Расскажи сказку, — потребовал сынишка, забираясь к отцу на колени.
— Он не может, потому что нельзя, — сказала дочь. — Очень рано, сказки так рано не рассказывают. Правда?
— Па-апочка, что это у тебя на лице? — сказал сынишка, показал пальчиком.
— Ой, дай я посмотрю! — сказала дочь. — Дай посмотрю! Папочка!
— Бедный наш папочка! — сказал сын.
— А что ты сделал со своим лицом? — спросила дочь.
— Это пустяки, ничего, — ответил Ральф девочке. — Все нормально, моя хорошая. Ну-ка, Роберт, слезай, я слышу, мама встала.
Ральф быстро шагнул в ванную и запер дверь. Услышал, как Мариан спросила:
— Папа здесь? Где он? В ванной? Ральф? — окликнула она.
