Собольск-13 - [23]

— Вам повезло, — сказал Владлен. — Мне пришлось поступать в эпоху конкурсов. Два года поступал, насилу-то… — Он покосился на свой ромбик. — Инженер-электрик. — Ромбик сидел криво, Владлен его поправил. — Так, значит, мы оба были сменными мастерами. А, знаете, неплохая должность, я с удовольствием вспоминаю это время.

— Бумажной волокиты много. Половину смены только тем и занимаешься, что строчишь разные наряды и накладные. В ущерб основной работе.

— Это верно, сильна еще бумажка в нашей жизни. Мы тут предпринимаем кое-что, чтобы сузить бумажный поток, но пока удается плохо.

— И мы предпринимаем. Но вся трагедия в том, что нужны эти бумажки в самом деле, это не просто выдумка каких-то там бюрократов.

Они поговорили еще об условиях работы мастеров, потом Владлен взглянул на часы и спросил:

— Вы хотели пройти на завод. Вероятно, посмотреть мельницу?

— Если можно. Понимаете, в детстве я там проводил почти все время, мне нравился гул машин, шелест трансмиссии, рокот жерновов.

— Сейчас там ничего этого уже нет. Разместили цех нагревательных приборов. Что ж, попробуем организовать вам вход на завод…

Владлен снял трубку и вызвал бюро пропусков:

— Наденька, ты? Надо выписать пропуск. На кого? Сейчас мы тебе скажем. Фамилия у товарища Потанин, зовут его Андрей Сергеич… Не Александр, а Андрей Сергеич. Думала, как у Пушкина? Нет, ничего общего. Фамилия знакомая? Не пишет ли стихи? Стихи не пишете? Нет, не пишет. А знакомых фамилий много. Так занеси, пожалуйста, пропуск в партком. Да, я буду здесь.

Владлен положил трубку и улыбнулся.

— Слышали? Поэтов жаждут девчата. Библиотекарша жалуется: только успеют получить «День поэзии», как через неделю остаются одни лохмотья. И почему-то все время издают в мягкой обложке. Между прочим, вероятно, придется иметь дело с издателями: скоро наше двадцатилетие, собираемся сочинить небольшую историю завода. Правда, сочинителей у нас нет…

— Двадцатилетие? Откуда же вы счет ведете?

— Разумеется, не со дня основания мельницы. На шута она нам? Считаем с того военного года, когда нашу «Электрику» привезли с запада. Конечно, и предысторию отразим, только коротко… — Он замолчал, осененный какой-то мыслью и внимательно рассматривая Андрея Сергеевича. — Послушайте, Андрей Сергеич, — знаете, что я вам хочу предложить? Напишите нам эту предысторию завода. Как здесь ваши предки поставили мельницу и все такое прочее…

— Слишком уж неожиданное предложение, — пробормотал Потанин.

— А вы подумайте. Припомните разные там бытовые детали, какие-нибудь характерные эпизоды. Писать можете здесь, можете дома, потом нам пришлете. Вы подумайте и соглашайтесь.

В дверь постучали, и вошла молоденькая девушка. Видимо, только-только со школьной скамьи, еще белели ученические банты в косичках, еще ученическую форму донашивала.

— Здравствуйте, — сказала она и положила пропуск перед Владленом. — Пропуск для товарища Потанина, Андрея Сергеевича.

— Спасибо, Наденька!

— Всего хорошего! — невпопад ответила Надя, с откровенным любопытством разглядывая Потанина. Она ушла, несколько раз обернувшись.

— Так. Кажется, наша Наденька поняла, почему ей показалась знакомой фамилия Потанина, — задумчиво сказал Владлен. Пропуск лежал перед ним, он о чем-то крепко раздумывал. Андрей Сергеевич терпеливо ждал. — А ведь может получиться! Знаете что, Андрей Сергеич? Провожу-ка я вас на завод. Берите пропуск.

— Буду только рад, — сказал с любезной улыбкой Андрей Сергеевич. — Если у вас есть время.

Владлен прибрал бумаги на столе, подергал ручку сейфа: закрыт ли? Не оглядываясь, предупредил:

— Андрей Сергеич, возможно, кто-нибудь из рабочих поинтересуется вашим братом…

— Понимаю. Спросят, так отвечу. — Он почувствовал, как образовалась щемящая пустота в груди. — Камнями, надеюсь, не забросают.

— Камнями — нет. Но вы должны знать, что трагедию у старой шахты у нас на заводе помнят, хотя очевидцев никого не осталось.

— Я знаю, — сказал Потанин и вздохнул.

Он видел, что и Соловьеву неловко и трудно об этом говорить.

18

— А предок ваш был не дурак. — хвалил Владлен. — Местечко выбрал чудесное. Самой природой предназначено под мельницу.

Они стояли на взгорье. Завод, плотина, пруд — все как на ладони. Так вот какие они, бывшие владения отца! Теперь, взрослым, он мог рассмотреть и оценить все по достоинству. И масштабы своих предков и их предпринимательские способности.

В Собольскую долину по узкому междугорью втекала речушка Безымянка. Пробиваясь к Соболке, упорными трудами своими речушка проложила каменистое русло. Да, видно, силенок не хватило — не смогла пробиться через какой-то там подводный порожек. Застряла частью своих вод, и перед междугорьем образовался естественный пруд. В богатые водой годы пруд разливался далеко в горы, в бедные — пересыхал и мелел. Основатель мельницы, по-видимому, все это учитывал. Стоял где-то вот тут и размышлял: а что, если подниму порожек еще на сажень в вышину? Будет у меня большой пруд, на все лето воды хватит. А подниму плотину на две сажени — и вовсе добро будет, никакая засуха не страшна. Мели́ да мели́.

Так он, безвестный, наверное и поступил. А более близкие Андреевы предки постарались приумножить наследие. Отец Сергей Потанин даже воздвиг вот ее — паровую мельницу. Они богатели, и отец мог позволить себе такой шаг. По тем временам это было грандиозное сооружение, целых три этажа, последнее слово мукомольной техники. А Андрюше оно казалось и вовсе гигантским. Помнится, он ходил вокруг него, задирал голову и ждал, когда тучи коснутся крыши. На ту крышу со всего неба садились голуби. Их было видимо-невидимо. По приказу отца по ним открывали пальбу. В такие дни Андрюшу на мельницу не пускали: зачем мальчишке видеть гибель птиц?