Соблазняющий разум - [31]

Споры о принципе гандикапа ознаменовали собой возрождение теории полового отбора. За 10 лет с момента выхода концептуальной статьи Захави было опубликовано больше работ о половом отборе, чем за предыдущие 100 лет. Фишеровская идея индикаторов приспособленности благодаря Захави обрела новую жизнь и наконец оказалась в игре. Вскоре научное сообщество обратило внимание и на вторую идею Фишера – концепцию убегания. В 1980 году Питер О’Дональд опубликовал книгу “Генетические модели полового отбора” (Genetic Models of Sexual Selection) – плод двадцатилетних размышлений над математикой полового отбора. Эта книга вдохновила многих ученых на создание новых математических моделей. В начале 1980-х Расселл Ланде и Марк Киркпатрик показали, что фишеровское убегание действительно может происходить в природе. Между генами, определяющими брачные предпочтения самок, и генами брачных украшений самцов действительно формируется “петля положительной обратной связи”. Более того, внутривидовое расхождение брачных предпочтений может приводить даже к разделению вида на несколько новых. Критики активно атаковали предлагаемые модели убегания, а те в ответ подвергались невероятно быстрому переосмыслению и улучшению – в общем, происходило все то, что знаменует самые плодотворные научные эпохи.

Если споры об эволюционных механизмах не утихают, для биологов-экспериментаторов это отличный повод заняться проверкой разных гипотез на практике. На самом деле уже в начале XX века появились экспериментальные методы, позволяющие проверить главную идею Дарвина – о том, что самки выбирают партнеров по их декоративности. Экспериментальные психологи разработали множество изящных методов и статистических тестов, направленных на изучение совершения выбора людьми. Их легко можно было применить и к животным, но никто из биологов этого не сделал, потому что именитые теоретики отрицали существование полового отбора. Но когда теоретики реабилитировали концепцию убегания и идею индикаторов приспособленности, экспериментаторы посмотрели на проблему выбора партнера свежим взглядом. Они изучали один вид за другим, и каждый раз оказывалось, что самки в эксперименте предпочитают одних самцов другим: самцов с красивыми, четкими узорами – тем, чьи украшения были выпачканы, хорошо приспособленных самцов – менее приспособленным. Линда Партридж выявила механизм выбора партнеров самками у плодовых мушек, Мальте Андерссон – у длиннохвостых бархатных ткачей, Майкл Райан – у тунгарских лягушек, а Дэвид Басс даже представил экспериментальные свидетельства выбора партнера у людей. Биологи убедились: если у самцов есть брачные украшения, то у самок этого вида есть брачные предпочтения – как и предсказывал Дарвин.

Половой отбор Торжествующий [21]

За несколько лет половой отбор стал самой горячей темой эволюционной биологии и этологии. До этого воскрешения половой отбор был зажат в двойном капкане: с одной стороны, никто не занимался экспериментальными исследованиями механизма выбора партнера, поскольку ведущие теоретики сомневались в его существовании. С другой стороны, никто не занимался теорией полового отбора, так как не было экспериментальных доказательств существования выбора партнера. Но как только этот порочный круг разомкнули работы Джона Мейнарда Смита, Джорджа Уильямса, Амоца Захави, Роберта Триверса и других первопроходцев, любимое детище Дарвина смогло вздохнуть свободно и даже преуспеть.

Возрождение теории полового отбора было стремительным и ярким. Пожалуй, это единственный случай реабилитации крупной научной теории после целого столетия осуждения, пренебрежения и неверного толкования. В 1990-х половой отбор стал одной из самых плодотворных и привлекательных тем биологии: он безраздельно царствовал в ведущих научных журналах по эволюционной биологии и на этологических конференциях. Хелена Кронин в книге “Муравей и павлин” поместила теорию полового отбора в ее исторический контекст, напомнив биологам, откуда эта теория взялась, и описав перспективы ее развития. В своем учебнике 1994 года Мальте Андерссон собрал для нового поколения ученых все самые современные сведения о половом отборе. Теория полового отбора стала самой плодотворной из идей в зарождавшейся тогда эволюционной психологии. Целый век о “Происхождении человека…” почти никто не вспоминал, и вот его снова читают – и не только ради знакомства с дарвиновскими мыслями о человеческой эволюции.

Сколько стоило науке невнимание к половому отбору?

Вековое изгнание полового отбора из биологии обошлось недешево многим наукам. Антропологи уделяли мало внимания выбору партнера в изучаемых племенах, а к тому моменту, когда выбор партнера признали важным эволюционным фактором, эти племена в большинстве своем уже исчезли или ассимилировались. Психологи не имели возможности представить человеческую сексуальность в эволюционном контексте: десятки лет над ними довлели догматы фрейдизма. На протяжении почти всего XX века психология развивалась без учета возможности, что половой отбор посредством выбора партнера играет какую-то роль в эволюции нашего поведения, нашего разума, наших культуры и общества. Следуя заветам Карла Маркса, общественные науки на первое место среди аспектов человеческой культуры ставили способы производства благ, но никак не потомства. Экономисты никак не могли объяснить, почему так важны “позиционные блага” – вещи, демонстрирующие богатство и положение их владельца относительно соперников. Слепое пятно на месте теории полового отбора было и в других науках: археологии, политологии, социологии, лингвистике, когнитивистике, нейробиологии, образовании и социальной политике.