Соблазны Джулии - [2]

- Когда я вернулся сегодня утром из суда, - начал адвокат свой рассказ, то сразу же прошел в кабинет, чтобы отдать несколько распоряжений секретарю; затем, так как был уже полдень, зашел в дом. Ведь сегодня четверг, день, когда, как вам известно, моя жена уезжает в Милан увидеться с дочерью, которая находится в колледже урсулинок. В четверг мы обедаем рано, чтобы жена вовремя могла быть на вокзале. Это стало обычаем с тех пор, как начались еженедельные поездки в Милан. Я не очень доволен этим, но никогда не осмеливался запретить ей. Жена уезжает в четырнадцать часов и возвращается в девятнадцать тридцать. Она встречается с дочерью, затем заходит к портному, к модистке и, если остается время, заглядывает в магазины на улице Монтенаполеоне. Сегодня утром, когда я вернулся из суда, жена складывала чемоданы. Два чемодана: один большой и один маленький. Она не выходила через подъезд, ведущий на улицу: Деметрио, мой садовник, который служит мне в некотором роде в качестве секретаря, когда меня нет дома, заметил бы, как она проходила. Посему я должен заключить, что она вышла с чемоданами в сад и спустилась через парк, прошла через решетчатую калитку и села в машину. Я уже убедился, что она не поехала поездом. Совершенно очевидно, что побег был заранее спланирован, поскольку этой ночью из своей комнаты я слышал, как она беспрерывно все передвигала и переставляла, открывала ящики, двигала стулья. Она явно была взволнована. Я это заметил утром, прежде чем пройти в свой кабинет. Но вот уже несколько месяцев, как четверг для нас исключительный день. Моя жена должна вспомнить все поручения, которые дали ей друзья, приготовить небольшую посылку со сладостями для добрых монахинь, вещи, которые потребуются дочери, и Бог знает что еще.

Комиссар смотрел вокруг, качая головой, и, когда адвокат остановился, спросил в упор:

- Вот именно, что еще?

Адвокат прошел в гостиную, усадил его в кресло и уже другим, более глухим голосом продолжал:

- Комиссар, двадцать лет разницы вырыли за последнее время глубокую пропасть между мною и женой. Вы заметили, что наши комнаты находятся по соседству, но разделены. И так уже более года. Мне шестьдесят, комиссар, и я такой же, как все мужчины в шестьдесят лет; моей жене, чтобы быть точным, тридцать восемь...

- И что?

- А то, что четыре месяца назад, как-то в четверг, в Милане я выследил ее. И это мероприятие принесло кое-что.., словом.., мало похоже на правду. Сержант Арчидьяконо, который служил под вашим командованием, а сейчас уже шесть месяцев в миланской полиции, оказал мне эту услугу. Он проследил за ней и доложил мне, что оба раза по четвергам, только приехав в Милан, моя жена сразу же направлялась к своей дочери к урсулинкам и, пробыв там около получаса, затем заходила в небольшую кондитерскую на бульваре Монфорте, где ее ожидал, угадайте кто? Инженер Фумагалли. Это тот молодой инженер, который приехал сюда год назад для работ по расширению порта и который был принят в наш круг. Припоминаете? Вы его также должны были заметить. Он еще был любимчиком всех этих дам. И ваша жена приглашала его к обеду...

- Помню, помню, - проговорил Сканкалепре, соглашаясь с главным пунктом этого обвинения.

Он напрягал свою память, в качестве лупы используя интуицию полицейского.

- Уверяю вас! Это определенно был инженер Фумагалли. Они пили чай, болтали. Один раз он взял ее за руку, очень деликатно.

- А потом?

- Потом ничего. Во второй" раз они расстались после чая, и моя жена взяла такси. Сержант Арчидьяконо взял другое такси и последовал за ней. На бульваре Премуда такси, в котором ехала моя жена, остановилось. Сержант в свою очередь остановился, но как раз в этот момент была попытка кражи в маленьком ювелирном магазине. Сержант был вынужден вмешаться и упустил из виду мою жену. Вот и все, что мне известно. Я не хотел открывать следствие. Я хотел дождаться конца учебного года у дочери: у жены исчезнет предлог для еженедельных поездок в Милан. Я надеялся увезти ее в длительный круиз на все лето и попытаться восстановить наши отношения - иллюзия всех несчастных мужей.

- Метр, - согласился комиссар, - с этого момента я начинаю следствие по розыску вашей жены. Но мне необходимо заявление.

- Конечно, заявление. Заявление.., об отказе от супружеского сожительства. Что вы думаете об этом? Это единственное обвинение, которое можно предъявить в данном случае. Я вам его пришлю сегодня вечером.

- А завтра, - продолжал комиссар, - я поеду в Милан к инженеру Фумагалли. Посмотрим, что он нам скажет.

Они поднялись. Комиссар Сканкалепре пожелал осмотреть весь парк, до той самой решетчатой калитки, через которую синьора Джулия, должно быть, проследовала, покидая дом. Он заметил, что старый дом Дзаккани-Ламберти, который занимал Эзенгрини, имел длинный, вытянутый вдоль улицы Ламберти фасад. С этой фасадной части дома находился парадный подъезд, а немного дальше, в стороне, дверь вела в контору адвоката, окна которой были забраны решетками, соответственно одно из кабинета и одно из приемной. Приемная маленьким коридором соединялась с более широкой прихожей, разделенной на три служебные комнаты, предназначенные для архива. Окна прихожей выходили во внутренний двор, а в глубине ее была солидная дверь, соединявшая контору с апартаментами адвоката, размещавшимися на двух этажах по всей площади здания, выступавшего метров на двадцать в глубь парка и нависавшего над ним широким балконом. Напротив этого здания и параллельно ему располагалось другое. Десять лет тому назад в нем проживали родители синьоры Джулии. После их смерти апартаменты оставались закрытыми в ожидании работ по обновлению. Между двумя этими зданиями украшенный бассейном и закрытый балюстрадой дворик по двойной лестнице выводил в нижний парк. Этот парк, шириной примерно двести метров, простирался до высокой ограды, отделяющей его от проселочной дороги. Живой изгородью он был ограничен от смежных парков виллы Равицца и виллы Сормани.