Соблазни моего мужа - [26]

А кто не заедает горе сладким?

Вечер я провела, объедаясь пирожными и заливаясь слезами. Поговорить не с кем, и, оставшись наедине с собой, я ударилась в мучительное самоистязание. Вспоминала каждый миг, проведенный с Иваном — и рыдала, рыдала, рыдала…

Иван обещал быть рядом, заботился обо мне, опекал. И ушел, потому что не смог простить обман. Ушел, подарив секс — из жалости. Чтобы я могла получить деньги, выполнив задание ненормальной нанимательницы.

Я его не винила.

А еще у меня было шампанское. Выстрелив пробкой в потолок, я вылакала половину бутылки и сразу же опьянела.

— Шумел камы-ы-ы-ыш, деревья гну-у-улись… — затянула я, чокаясь бокалом с бутылкой. Вспомнила о новогодней тематике и исправилась: — В лесу родилась елочка, в лесу она росла-а-а…

В какой-то момент показалось, что я пою не одна. Мне подпевал хрипловатый мужской голос, доносившийся из-под кровати. Не то чтобы я сразу протрезвела, но мороз по коже пробежал. Допилась до белочки? Да ладно! Всего-то шампанское на почти голодный желудок.

Я включила на телефоне фонарик и посветила им под кровать.

Мамочки!

— А-а-а-а!!! — заорала я, роняя телефон.

— Ы-ы-ы-ы… — замычал волосатый мужичок-с-ноготок.

Все бы ничего, только тот, кто сидел под кроватью, и на карлика похож не был — размером с крупного кота, не больше. Однако ж на лицо — человек, только заросший — борода, усы, длинные спутанные волосы. И одет странно: тулуп, бермуды и лапти. Где-то я такое чудо-юдо видела. Хм… В кино?

Алкоголь придал мне смелости, и я снова заглянула под кровать.

— Это ты тут безобразия устраивал? — спросила я строго.

— Ы-ы-ы… Ты меня видишь, что ль?

— Ага. Домовой?

— Сьютный я! — возмутился мужичок-с-ноготок. — Сьютный! Гаврилой зовут.

— Алена, — машинально представилась я.

— Чай не глухой, слышал ужо.

— Ты это… вылезай, что ли? — предложила я Гавриле. — У меня еще шампанское осталось. И пирожные.

Он не стал отказываться от угощения, выкатился из-под кровати. А я на всякий случай ущипнула себя за ляжку. Нет, это мне не снится!

Мы с Гаврилой выпили, поздравив друг друга с Новым годом. Мда… И кто мне поверит, если я расскажу в какой компании встречала праздник?

— А расскажи-ка мне, Гаврила, что ты тут делаешь, и почему я тебя вижу, — прищурилась я. — Пугал зачем?

И правда, кого еще спрашивать?

— Ото ж, пугал… — Гаврила отер усы и бороду. — Да ты и не услышала б меня, если б не было в тебе силы ведьмовской. А уж увидала, потому что обращение прошла.

— Та-а-ак… — Маразм, как говорится, крепчал, но любопытство сильнее страха оказаться в психушке. — А теперь поподробнее.

— А ты, что ль, не ведаешь? У-у-у… По глазам вижу, не ведаешь. Ты ж, Аленка, ведьма. Видать потомственная.

— Чего?!

— Того. Я вашу кровь с закрытыми глазами чую. И ты меня видишь, значит, все правильно. А ты и о носителе, небось, не слыхала?

— О каком носителе?

— У-у-у…

— Прекрати! — рассердилась я. — Говори толком, я в магию не верю и ничего о ней не знаю.

— Да то я уж понял… — Гаврила ловко очистил мандаринку и целиком запихал ее в рот. — Жнащицца, ашнем ш нащала, — пробубнил он.

— Прожуй сначала, — буркнула я, — а потом начинай.

— Про ведьм и колдовство много сказок ходит, да не все врут. — Гаврила принялся за пирожные, отчего делал паузы, не говорил больше с набитым ртом. — Настоящая колдунья нонче большая редкость, корни потеряны, знания забыты. А раньше… Впрочем, тебе какая печаль, что было раньше? У тебя, Аленушка, в роду кто-то колдовал, не иначе. Давно, коли ты ничего о том не ведаешь.

— Почему же раньше сила никак не проявлялась? — ехидно поинтересовалась я. — Никаких странностей не наблюдалось, пока я на лайнер не попала. Кстати, молоко скисало из-за этого?

— Кран от точно сорвало из-за этого, — хохотнул Гаврила.

— А полотенце — уже ты?

— А то ж!

— Зачем?

— Так весело ж. А то все скукота…

Весело ему! Впрочем, если бы не тот потоп… На душе снова заскребли кошки.

— Так отчего раньше я ничего такого не замечала? — сердито переспросила я.

— Так раньше Ивана рядом не было, — пожал плечами Гаврила. — Ну или какого другого носителя.

— Ивана…

— Ведьма рождается без силы, но со способностями, — пояснил он. — А силу получает от мужчины. Мужчина — носитель. У них это тоже редко, и только по наследству. В момент соития, значится, сила и перетекает от мужчины к женщине.

Я выразила свои эмоции коротким и емким словом на семнадцатую букву алфавита.

— Значит, Иван — носитель… — В голове стали складываться кусочки мозаики. — Так вот чего хотела Ядвига. Никакой он ей не муж…

— Ядвига? — переспросил Гаврила, спадая с лица.

Даже пирожное выронил, бедолага.

— Знакомы? — нахмурилась я.

— Н-наслышан… — выдавил он. — Ядвига Полянска?

— Полянская.

— Один черт! У-у-у… Аленушка, если с Иваном тебя свела Ядвига, то это точно она.

— Ведьма?

— Хуже… — Гаврила отчего-то перешел на шепот. — Про бабу Ягу слышала?

— Да ну тебя!

— Не нукай, не запрягала, — обиделся он. — Не хошь, не верь. А только колдунья та еще… Яга. И муж ейный, сам Кощеюшка. Только его давно уже Костой кличут. И что-то ей от тебя нужно, девонька, раз силой наделила.

— Гаврила! — строго сказала я. — Тебе откуда знать? Ты ж даже не домовой уже, а сьютный. Давно тут поселился?