Собеседник - [2]

Внезапно лорд Эльмор разогнал своих пленниц и возвратился в Европу. Казалось, из опыта многоженства сделал он вывод о необходимости одной жены. Богатому и красивому лорду легко было сделать выбор. Состояние его, несмотря на всю расточительность Шехеразады, не уменьшилось, но, напротив, умножилось за эти годы. Наружность приобрела новые качества. Молодой Эльмор возмужал и окреп, солнце Востока слегка обожгло его кожу и тронуло бронзой волны волос. Глаза, привыкшие видеть безбрежность морей и бескрайность пустынь, глядели зорко и пристально. Нога ступала с той твердостью, какую приобретает путешественик и мореход.

На берегах Женевского озера лорд Эльмор встретил свою будущую леди Елену. Она обращала к снежным верхушкам Альп или спокойной поверхности вод фиалковые свои глаза и подняла их на искателя ее руки лишь в минуту решительного признания. Слабый румянец залил ее щеки; сердце ее замерло той болью, как если бы она бросилась в пропасть.

Леди Елена была нежна, проста душой и прекрасна. Лорд Эльмор оказался для нее слишком восторженным супругом. Он слишком длинно и неотступно глядел на нее, чтобы не увидеть вместо нее одно из рожденных им же самим видений. Он наряжал ее и осыпал драгоценностями. Лондонский сезон был прожит ими с неслыханным, неестественным, тревожным великолепием. В стенах дома Эльморов празднества сменялись одно другим, соперничая между собой в приближении к границам здравого смысла. Жизнь утратила все признаки действительного бытия и растворилась в иллюзии театрального зрелища. Леди Елена принуждена была чувствовать себя то королевой фей, то Офелией, то Клеопатрой, успевая лишь тосковать в душе о простоте и скромности своего недавнего девичьего существования. Эльмор то окружал ее сказочным раболепием составленного из статистов двора, то мчал ее на берега Клайда, где в увитой плющом мельнице заставлял разыгрывать себя и ее, в образе мельника и мельничихи, не менее искусственную идиллию.

Леди Елена сделалась женщиной, она вздыхала, потихоньку плакала и мечтала об утешении. Встретившись с другом своих детских лет, она открыла ему сердце, и он сделался с той поры ее тайным печальным рыцарем. Немногочисленны были минуты, когда она пела для него песни их общего детства, аккомпанируя себе неуверенной рукой. В одну из таких минут лорд Эльмор проходил по соседнему залу, не обращая в задумчивости внимания на звуки музыки, слышавшиеся из-за закрытой двери. Огюст вырос внезапно у этой двери с неописуемым выражением на своем бритом лице, с неуловимым жестом почтительно опущенных по швам рук. Лорд Эльмор вздрогнул, он толкнул дверь и вошел в салон леди Елены.

Он увидел печального рыцаря, склонившегося, чтобы поцеловать маленькие пальцы, рассеянно медлившие на белой и черной клавиатуре. Лорд Эльмор громко захохотал. В следующее затем мгновение он вышел из салона леди Елены, захлопнув за собою дверь. Он продолжал смеяться, проходя большой зал и поднимаясь к себе по лестнице. Лишь у темных зеркал своей комнаты он умолк, как бы пораженный собственным отражением, являвшим искаженные бешенством черты лица.

Лорд Эльмор с той поры всегда смеялся громко и неудержимо, завидев леди Елену. Она же не переставала слышать этот ужасный смех и тогда, когда оставалась одна. Сидя у себя в спальне, она напрасно затыкала уши и, бросаясь на постель, тщетно заваливала себя подушками. Ее слабый ум стал выказывать признаки явного расстройства, она заболела. Супруг перевез ее в Вобернское аббатство и сам перестал тревожить ее своими посещениями, передав в руки родственниц и врачей. Леди Елена потеряла в болезни память, это помогло ее выздоровлению. Она уже вставала с постели, и ее выводили гулять в парк. Никто не знал, где находился лорд Эльмор, и никто в ее присутствии не говорил о нем.

Однажды она возвращалась с прогулки в час, когда заходило солнце. Старая тетка вела ее под руку, в то время как преданная горничная катила сзади передвижное кресло, оставлявшее на влажном песке аллеи две колеи. На террасе ее ждал слуга, но это не был старый лакей, вывезенный ею с собой из родительского дома. Огюст отвесил ей низкий и почтительный поклон. Она приостановилась в смутной тревоге. Француз поднял голову, тонкий рот его широко раздвинулся и изобразил беззвучный смех, отозвавшийся в сердце Елены громовым адским хохотом. Она испустила крик и лишилась чувств.

Леди Елена не оправилась более и умерла, и лорд Эльмор не пожелал присутствовать на ее похоронах. Он колесил по Европе, соря деньгами, оставляя всюду за собой след шутовств и неистовств. Рассказывали о совершенных им чудовищных оргиях, приписывали ему целый ряд преступлений. Разыскав в Париже молоденькую актрису, похожую на леди Елену, он наряжал ее Офелией и сидел у ее ног, как датский принц, когда ее собратья по сцене разыгрывали перед ним в домашнем театре произведения его больного воображения. Лорд Эльмор плакал то подлинными, то пьяными слезами и осыпал свою мнимую избранницу то мольбами, достойными ангелов, то площадными ругательствами.

Причуды его скоро превзошли уровень частного существования. Тщетность иллюзии, мимику игры перенес он в подражание делам историческим. Он оснастил судно и плавал в морях новым корсаром, дерзким образом нарушая закон и обычай. Эта забава не сошла бы ему с рук, если бы он не заботился о невинной развязке своих разбойничьих подвигов. Он заставлял пройтись по доске пассажиров захваченного им судна только затем, чтобы похохотать над барахтающимися в воде людьми, которых спасали в конце концов его же лодки. Купец, ограбленный им в океане, неизменно получал, добравшись домой, чек, с аккуратностью возмещавший его убыток, и девица, лишившаяся в каюте его корабля лучшего своего сокровища, бывала вознаграждена кругленькой суммой, обеспечивающей ей счастливый брак.