Соб@чий глюк - [23]

– А че ты, сплавай, что ли, леща жирного поедим. Сергей Иваныч их коптит особенно, – просто ответил отец.

– Особенно? Ртутью их натирает?

За столом воцарилась тишина, только Собакин глубоко вздохнул о своей собачьей доле.

– Егорыч, ну что? Поплывешь? – спросил Сергей Иваныч.

Я тоскливо посмотрел на Иваныча, на отца, а потом на Собакина:

– Не везет мне на Сергеев Ивановичей чего-то в наши дни. Да и вообще жизнь принимает странные обороты. Пожалуй, сходить в гости к водяному – самый незамысловатый вариант из всех навернувшихся. Пойдемте, мракобесы и чревоугодники! Только сначала надо Собакина покормить. А ты, Иваныч, беги за своим лещом, чтобы время потом не терять.

– За лещом всегда успеется, – отозвался Сергей Иваныч, закупоривая бутылку с мухоморовкой. – Может пригодиться, – пояснил он.

Река оказалась совсем близко от деревни, около километра, в детстве она казалась дальше. Стоял прохладный, но ясный солнечный день, точнее, утро, все холмистые окрестности были позолочены солнечным светом и накрыты ясным безоблачным небом. Плавный мягкий ветерок был лишен внезапных поворотов и острых углов, которыми мог зацепить в своем порыве. Во всем бы чувствовалась красота и гармония, если бы не наша идиотская затея.

Сначала мы подошли к месту на берегу, которое в летнее время используется как пляж, а потом двинули по узенькой тропинке вверх по течению. Мы шли друг за другом: Сергей Иваныч, я, отец, а где-то позади семенил Собакин. Мы пропетляли по тропинке минут десять, пока не вышли на пологий берег. Это была небольшая полянка, окруженная кустарником, спуск к реке вполне ровный и удобный для входа в воду, а другой берег отвесный и высокий, с него хорошо прыгать в реку, особенно если не нужно выбираться обратно. Река совсем неширокая, течение медленное, совсем незаметное, казалось, что темная вода стоит неподвижно, как в озере, и только легкая рябь от ветерка пробегала по поверхности.

Мы выбрались на открытую полянку и встали неровным кругом, Собакин начал обнюхивать землю вокруг.

– Вон там он и живет, – Сергей Иваныч указал на воду под крутым берегом.

– Давай, Иваныч, четко, какая моя задача? Чтоб потом без дураков. Мол, я не выполнил, о чем договаривались, что ты имел в виду совсем другое, а я тебя не понял, и прочая хренотень! Говори! Отец и Собакин свидетели.

– Егорыч, задача у тебя самая простая: доплываешь до того берега и обратно. И все.

– Должен я дотронуться до берега? – спросил я для пущей ясности.

– Не, не надо. Приблизительно метр-два и обратно, – спокойно сказал Сергей Иваныч.

– Так метр или два? – не унимался я.

– Ну, кто там замерять будет? Приблизительно.

– Ага, а ты потом скажешь, что я не доплыл куда надо. И поэтому это все не считается. Для вас, водяных, домовых и леших, объективная реальность – вещь растяжимая, – упрямо сказал я.

– Тогда доплывай до самого берега и обратно. Так ни у кого не будет вопросов, уж если ты такой недоверчивый, – сказал Сергей Иваныч, сосредоточенно глядя на другой берег.

Я начал раздеваться. Когда я снял с себя трусы и остался в самом первозданном виде, Иваныч спросил:

– А ты че, без трусов поплывешь?

– Иваныч, а зачем мне трусы для свидания с водяным? Он что, смущается при виде мужского члена? Зачем мне трусы мочить? Я лучше их потом сухими надену.

– А, ну-ну, – пробормотал Иваныч в ответ.

Я направился к кромке воды, со мной пошел и Собакин – он обычно всегда лезет за мной в воду.

– Не могу поверить, что это делаю! Лучше никому не рассказывать!

Собакин посмотрел на меня сквозь свои лохмы и пару раз вильнул хвостом.

– Ты, Собакин, тоже думаешь, что я мудак? И ты, наверное, прав. Единственное, что я могу сказать в свое оправдание, Собакин, что я это делаю ради науки и здравого образа мыслей, ради борьбы с предрассудками. Вот!

Я повернулся к отцу, который держал небольшой пластиковый пакетик с полотенцем и недопитой бутылкой мухоморовки.

– А вам, папаша, меня не жалко? Вдруг я пневмонией заболею? – попытался я пристыдить собственного отца.

– Да че с тобой сделается? Здоровый, как бык. От тебя любая пневмония отскочит, как горох от стены. Давай уже, лезь в воду, – нетерпеливо ответил отец.

– Понял.

Я потрогал ногой воду – она была неприветливая, говоря мягко, а по-простому – как кипяток с обратным значением.

Все-таки приятней плыть в холодной воде, чем в кипящей, попробовал я подбодрить себя. Собакин наклонился к воде и понюхал ее – шерсть на его спине поднялась, и собака глухо зарычала.

– Ты что, гадина, обстановку нагнетаешь, – ругнулся я на пса.

– Ты идешь в воду иль все стоять будешь, яйца проветривать? – нетерпеливо крикнул Иваныч.

– А ты куда торопишься? – отозвался я и начал медленно заходить в воду.

Дно было илистое, и ноги проваливались в жижу по щиколотки. Я сделал всего пару шагов и был уже по пояс в воде – дно круто шло вниз. Холод набросился на меня, как косяк пираний, и начал терзать плоть, пытаясь вырвать маленькие кусочки. Я издал трубный рев и, выставив руки вперед, бухнулся в воду.

От обрушившегося холода дыхание зацепилось за какой-то рефлекс в мозгу и остановилось. Я яростно поплыл, работая изо всех сил руками и ногами, и усилием воли привел дыхание в движение. Краем глаза я заметил, что Собакин не поплыл за мной, а стоял на берегу и лаял. Вот она, настоящая – в кавычках – дружба! То чихнет на меня, то оставляет одного в ледяной воде!