Собаки и мы. Записки дрессировщика - [5]

Когда началась взаимовыгодная кооперация предков собак и людей? Горячие, если такие вообще водятся среди ученых, головы утверждают, что как-то приспосабливаться к постоянному присутствию предков человека разнообразные хищные млекопитающие начали очень давно, когда двуногие приматы сами только что вышли из леса на просторы травянистых саванн в поисках добычи (мелких животных – зверьков, птиц и беспозвоночных) и свежей (и не очень) падали, которую могли скопом отбивать у некрупных хищников.

Евразия – колыбель кинологии

Однако волки (как мы помним, предки собак), в отличие от близких к кошкам гиен, не профессиональные падальщики, то есть не могли бы «прилепиться» к человеку в качестве «санитаров-падальщиков», да и в Африке – колыбели человечества – они никогда не жили (за исключением абиссинского волка).

Таким образом, первые плотные контакты человека и волка могли состояться лишь на просторах Евразии, в вотчине волков, но на этот континент люди (человек разумный) вступили уже в качестве универсальных охотников-собирателей. Вероятно, изначально отношения волков и людей не могли быть идиллическими, но постепенно среди волков выделились группы, которые не пытались конкурировать с людьми, а, напротив, образовывали с ними нечто вроде протокооперации на охоте. Такие группы и утилизировали остатки трапез (если таковые случались) первобытных охотников. Очевидно, что в таких условиях преимущество получали наиболее лояльные, не агрессивные по отношению к людям особи.

Похожий поведенческий феномен я наблюдал у песцов острова Медный (один из островов Командорского архипелага). Долгие годы на острове работают группы ученых: одни исследуют поведение морских млекопитающих, а другие – самих песцов. Длительное соседство с добродушными учеными, у которых при случае можно стащить что-то съедобное, естественным образом привело к тому, что преимущество получали неагрессивные, но настойчивые животные, которые, не вызывая особого раздражения людей, всегда могли рассчитывать на добавку к рациону – человек, как и все всеядные, существо неряшливое. В результате песцы Медного почти не боятся людей. Они буквально крутились под ногами нашей съемочной группы, в надежде урвать что-то интересное.

Это отсутствие страха и агрессии к людям – и есть проявление «лояльности». Однако это лишь предпосылки одомашнивания. А что же происходит с видом, непосредственно подвергшимся одомашниванию?

Всеобщее одворняживание

В 70-х годах ХХ века новосибирские ученые, академик Д.К. Беляев и Л.Н. Трут, проводили эксперимент, вошедший позднее во все учебники биологии. Они брали на зверофермах лис, которых разделяли на три группы: агрессивных, трусливых и дружелюбных по отношению к человеку. Нас интересуют лишь лисы дружелюбные, поэтому результаты селекции в остальных двух группах оставим вне рассмотрения, хотя они тоже весьма показательны. Двадцать лет селекции «дружелюбных» лис, когда на протяжении многих поколений отбирались самые лояльные к человеку, привели к неожиданному результату: у лис из этой группы появились типичные собачьи – дворняжечьи – признаки. У лояльных лис поздних поколений появились белые пятна, хвост закрутился кольцом, появились новые, особые звуки, с помощью которых они общались с людьми. Ну, и кроме всего прочего, «дружелюбные» лисы стали щениться два раза в год – а не один, как делали их дикие предки.

Многие из этих изменений присущи всем одомашненным животным: разнообразные окрасы, их причудливость, изменение пропорций тела – все это следствие одомашненности, признаки, которых нет у диких животных.

Но как связаны окрас и форма хвоста с изменением агрессивности? Возможно, дело в том, что уровень агрессивности контролируется определенными гормонами, выделение которых стимулируется особыми структурами мозга. Мозг, как известно, функционирует как система с обратной связью – поэтому изменение гормональной активности, регулирующей агрессивность, закономерно могло привести к изменению работы всего аппарата гормональной регуляции. Поэтому снижение агрессивности (увеличение лояльности-дружелюбия) у лис академика Беляева привело к глобальной перестройке их гормональной системы, которая, как известно, контролирует такие признаки, как инфантильность (сроки полового созревания), частота наступления течки, характер окраса, структура шерсти и т. д. и т. п.

Кстати, у волков, которые остались дикими, сохранению их в том виде, в котором они дожили до наших дней, по-видимому, способствовал отбор, закрепляющий недоверие к человеку. Характерный признак привычных нам волков – антропофобия, боязнь людей, которую они способны по-настоящему преодолеть только в коллективе и только в очень сильно мотивированном состоянии – во время голода, к примеру.

Но, похоже, как это сплошь и рядом бывает в жизни, действительность сложнее наших о ней представлений. По Интернету гуляет ролик, в котором абсолютно дикие и непуганые волки с любопытством выходят на контакт с канадскими работягами в Полярной части этой страны. По личному сообщению замечательного ученого – зоолога Николая Александровича Формозова, друг его отца, выдающегося эколога, зоолога и натуралиста Александра Николаевича Форомзова, Уильям Пруитт еще в 60-е годы XX века фотографировал на острове Девон (в Арктическом секторе Канады) волка, который «схватил из-под ног Пруитта варежку, она была на снегу, и, пока хозяин щелкал фотоаппаратом, начал ее трепать, как делают собаки, а потом припадал на передние лапы, предлагая включиться в игру…».