Собака, которая спасла мир - [65]

Я смотрю на экран – это от Рамзи. Вот тогда-то всё и становится ещё страннее – как будто до этого было недостаточно странно.

Набирая на экране ответ, я пытаюсь осмыслить, что происходит.

1. Я нахожусь в трёхмерной копии своего мира на год вперёд в будущем внутри огромного куполообразного павильона в Уитли-Бэй, и местная больница здесь окружена забором из сетки и солдатами.

2. Рамзи тоже тут, но по ту сторону виртуального забора.

3. Также в этом мире есть моя, Джорджи Сантос, трёхмерная копия, которая сидит в пяти метрах от меня и слушает музыку.

4. Рамзи звонит мне по телефону, а их мы вообще-то должны были выключить, но в суматохе забыли.

Знаю. Мне и самой непросто уложить это в голове.

– Рамзи? Ты где? – говорю я полушёпотом. – Я потеряла связь с доктором Преториус.

– Я тоже. Мне страшно, Джорджи. Я собираюсь снять шлем.

– Нет – не делай этого, Рамзи, это опасно. Рамзи! – последнее слово я выкрикиваю – из трубки не доносится больше ни звука.

– Рамзи! – снова кричу я.

– С кем ты разговариваешь? – Голос раздаётся из-за моей спины, и я тут же понимаю, кто это. Я медленно поворачиваюсь.

Давайте просто сделаем паузу на секунду – потому что я думаю, что это, пожалуй, самая странная вещь из всех, что когда-либо с кем-либо случались.

Это не то же самое, что глядеться в зеркало. Совсем нет. Зеркальное отражение делает в точности то, что и ты. Другая Я – нет.

Я ахаю. Она – нет.

Я говорю:

– О Господи.

Она – нет.

Видите ли, я знаю, что Другая Я – это я. А она этого не знает. Думаю, она просто думает, будто я – кто-то очень на неё похожий.

Она оглядывает меня с ног до головы. Она, наверное, узнаёт мой любимый красный топик со звездой? Джинсы, протёршиеся на коленях, с древним чернильным пятном на бедре? Мои тёмные кудрявые волосы, в точности такие же, как у неё? Мои светло-карие глаза?

Она делает то же, что и я, когда удивлена: два-три раза быстро моргает.

Другая Я говорит:

– Кто, эм… – Я думаю, она хочет спросить, кто я, но она не спрашивает. – Кто это с тобой только что разговаривал?

– Рамзи.

– Как?

Я демонстрирую телефон.

– Это невозможно, – говорит она, качая головой.

– Почему?

– Потому что Рамзи умер.

Глава 64

Другая Я внимательно смотрит на меня, пока я перевариваю информацию.

Она оглядывается. Нас никто не видит. Несколько секунд мы просто таращимся друг на друга, пока Другая Я не начинает медленно кивать – так кивают, когда всё вдруг становится на свои места.

Она нарушает тишину, говоря:

– Всё нормально. Я знаю, кто ты. Я ждала тебя. Вроде как.

Я ничего не отвечаю. Это так странно – слышать свой голос, но ничего не говорить самой. Но она, скорее всего, так же ошарашена, как я. Потом она спрашивает:

– Ты прямо сейчас в Куполе, не так ли?

– Да.

Она надувает щёки (прямо как я) и говорит:

– Ого. – Потом протягивает руку и касается моего лица, аккуратно проводя пальцами по моей щеке, потом по волосам, повторяет: – Ого! – и улыбается.

– Это значит, что ты не… настоящая? – спрашиваю я, и она улыбается. У меня приятная улыбка, думаю я.

– Я настоящая, это точно. Всё это настоящее, хоть мне этого и не хотелось бы. Я знала, что ты придёшь. Точнее, надеялась.

Я озадаченно хмурюсь, глядя на неё.

Другая Я осматривается по сторонам, проверяя, не идёт ли кто, а потом говорит:

– Ты могла не прийти вообще.

Я по-прежнему молчу.

Она продолжает:

– В тот раз, в аллее, когда мы… когда ты решила взять автодом, попросить Клема о помощи, украсть доктора Преториус из больницы… ты могла не сделать всего этого.

Это утверждение или вопрос? Она права, конечно: мы могли не сделать этого. Это было страшно, рискованно, невыполнимо. Мы и правда с очень большой вероятностью могли не сделать этого.

Другая Я продолжает, её голос становится печальным:

– Но ты сделала это, правда? В смысле, довела всё до конца. Взяла фургон, вытащила доктора Преториус, поехала в Купол. Видимо, ты это сделала.

– Эм, – говорю я. – Ага. Было непросто, но да. – Я думаю об этом, представляя момент, когда мы только собирались воплощать этот план. – Если бы я не вспомнила мамину песню, то у меня, наверное, не хватило бы духу.

Она глядит на меня непонимающе:

– Что?

– Мамину песню, – повторяю я. – Есть за кем приглядывать, есть кому быть другом… Я подумала о ней, и это… придало мне смелости, наверное. Чтобы это сделать.

Она печально кивает.

– А я вот об этом не подумала и ничего этого не сделала. У меня был шанс всё изменить, рискнуть, исправить, но мне стало страшно, и я облажалась, и… ну, сама видишь. – Она поднимает взгляд на колючую проволоку, и я замечаю, что Другая Я с усилием сглатывает. – Видишь, ты изменила свой мир. Я – нет, и вот результат. – Она машет рукой, имея в виду колючую проволоку, контрольно-пропускные пункты, всю ту жуть, которой обернулся мир.

– Ч-что произошло?

– А ты как думаешь? В точности то, чего мы боялись. Даже хуже. Собачий мор. ЭПП. Миллионы умерших. Молодые, старые, все собаки, а хуже всего… – Другая Я запинается, вглядываясь в небо. Её подбородок дрожит, когда она пытается выговорить слово, начинающееся на «Р».

– Рамзи? – спрашиваю я, и она кивает и опускает взгляд. – Как? То есть…

Другая Я глубоко вздыхает, не поднимая глаз.